«Ну, ты и чучело! Рьянка-обезьянка!» — орал рыжий Глейн, и жутко хотелось разреветься. Она и разревелась, размазывая по щекам слёзы и следы грязи.
— А ну, извинись! — Такой же перемазанный, как сама Рьяна, Вейн швырнул в брата комок земли. — Это ты нас в пруд столкнул!
— Ничего не докажешь! — Глейн высунул язык и бросился наутёк. Только пятки засверкали.
— Не плачь, ты очень красивая. Такую красоту не спрячешь. — Вейн подошёл и достал из кармана платок. С которого ручьём лилась вода. И который, конечно, не мог помочь в деле наведения чистоты.
Рьяна засмеялась первой, а Вейн спустя пару мгновений. Тогда-то, в девять лет, она и решила, что если и выйдет замуж, то только за него.
— Я выучу много заклинаний. Вжух, и все вещи чистые. Вжух, и волосы сухие. И никто тебя не накажет за неподобающий вид. Вжух, вжух. — Вейн махал подобранным прутиком, словно это была волшебная палочка, с которой постигали азы колдовства. — Вжух, и сражу дракона. Вжух, и оседлаю крылатого эльфийского коня.
— Вот уж выдумки! Они на дух не переносят некромантов. — Янка показала язык и бросилась наутёк, смеясь так громко, что с ближайшего дерева вспорхнула стайка птиц.
— А ну не ври! Это некроманты их на дух не переносят! Мы лу-у-учшие, мы го-о-ордые.
Вейн погнался за хохочущей подругой. И главное было — бежать так быстро, чтобы не запятнали. И не было ничего веселее, чем быть запятнанной и догонять хохочущего приятеля».
Фиби подползла совсем близко и тронула за руку. Я даже вздрогнула, возвращаясь в настоящее, где не было лета, Приграничья и Вейна, а была зима, замковая башня и куча кандидатов в мужья.
— Надо получить список участников и придумать такие задания, которые им будет сложно пройти. И чтобы тот, кто проиграет в первом испытании, во втором уже не участвовал. Папеньку я уж как-нибудь уговорю.
Фиби состроила очень-очень жалостливые глазки и заморгала. Казалось, что она сейчас расплачется.
— Именно так. — Я кивнула, но мысль, что этого будет недостаточно, прочно засела внутри. Кажется, отец был настроен решительно. Со своей стороны мне тоже стоило проявить решимость.
Стук в дверь раздался как нельзя кстати. Я воткнула иглу в бархатную подушечку и повернулась на входящих. Мерзко проскрежетал ключ в замке (да, меня ещё и заперли!), а потом в покои зашли служанки с подносами, полными еды, поставили их на стол и с поклоном вышли.
Я встала, вдохнула разливающиеся по комнате ароматы и отставила в сторону кувшин с морсом. Взяла блюдо с перепёлками в меду, грустно вздохнула, подошла к окну и вышвырнула в пропасть свой обед. Туда же полетели горшок с кашей, пироги, баранки и мочёные яблоки.
— Всё выбросила, только траву и компот оставила, — раздался шёпот из-за двери. Служанки явно не пропустили моё выступление. А окно я выбирала то, которое лучше через замочную скважину видно. — Уморит себя принцесса.
«Вот идите и расскажите папеньке, а то я так с голоду в самом деле помру. Если он скоро не объявится».
Я взяла в руки листок салата, проверила на отсутствие соли и протянула Фиби. Улитка благодарно растеклась по столу и принялась за свой обед.
«Дорогой дневник, до моего дня рождения восемь дней, и я объявила голодовку!»
* * *
Рьяна Изрийская
Вечером его королевское величество не объявилось, и моему высочеству пришлось лечь спать голодной. Живот заходился в жалобных трелях, но я не собиралась сдаваться. Когда отец в таком настроении, стоит только показать слабину, как он тут же навяжет свою волю, даже если сам уже передумал. Моргнуть не успею, окажусь замужем за каким-нибудь вождём степных орков. Благо хоть я единственная наследница, поэтому не поеду в степь, а орк у нас останется, чтобы опыт перенимать и после батюшки со мной вместе править.
Орки на Изрийском троне, бр-р-р.
Нет, на такие крайние меры король, конечно, не пойдёт. Ему и самому нужен вменяемый заместитель, а не зять, показывающий по любому поводу всем присутствующим то, что пониже спины, и о существовании чего принцессы догадываться не должны. Был такой случай, не спрашивайте…
Значит, с этого, пожалуй, и начну разговор, а потом осторожно тему переведу, куда мне надо.
Я повернулась набок, подтянула колени к животу, чтобы хоть на секунду заглушить чувство голода, закрыла глаза и попросила Всевидящую мать, чтобы папенька целую ночь у себя в покоях ворочался, переживая, что единственная кровиночка от голода помрёт. И уже через несколько минут заснула с чувством выполненного долга.
Отец пришёл с рассветом. Судя по кругам под глазами, Всевидящая мать просьбу исполнила, причём к делу подошла со всей душой и фантазией. На секунду даже стало жалко папеньку — всё-таки мы любили друг друга, хоть и не всегда ладили. Но я быстро вспомнила, что меня за нелюбимого замуж отдать собираются, и всё сочувствие как корова языком слизнула.
Между прочим, папа сам согласие на наш с Вейном брак давал, когда мне четырнадцать исполнилось. Они с правителем Верлингарда даже какой-то документ подписали. Правда, к тому моменту ещё война не началась, и страна некромантов не закрылась ото всех непроходимым куполом. Но это мелочи! Обещал, так пусть слово держит! Ну а не сдержит он, так сдержу я!
— Схуднула ты, доченька. Никак прихворала? Может лекаря позвать? — Начал король, кутаясь в тёплый домашний халат. Вон как торопился — даже переодеваться не стал.
«Схуднула? Меньше чем за сутки?» — мысленно удивилась я, но посчитала такие слова хорошим знаком. Папенька был готов идти на уступки. Наглеть, конечно, было нельзя, но если осторожно, то можно.
— Кусок в горло не лезет, как представлю, что замужем окажусь за кем-нибудь недостойным престола Изрийского. Но раз уж надо для благополучия страны замуж мне выйти, так я покорюсь королевской воле. — Я опустила взгляд на потрёпанный ковёр и даже склонила голову.
— Что-то ты мутишь, Янка. Ой, мутишь. — Папенька прошёл мимо и сел на стул. Кресла в комнату не влезли, приходилось довольствоваться минимум мебели. — Три года цеплялась за свою дурь, а тут взяла и передумала. Я ж тебя, как облупленную знаю. Ты упрямая, как однорогий сарл. Вся в меня. — Со смесью гордости и осуждения сказал отец и погрозил пальцем.
Замечание было резонным, но и на это у меня ответ был.
— Пришла ко мне во сне Великая мать и сказала, что я не права. И так проникновенно, так ласково говорила — даже мне понятно стало, что о стране надо думать прежде, чем о личных предпочтениях. Наверное, воздержание