Молча присутствующие наблюдали за тем, как стражники уводили ругающегося Фуэнтеса (не удержался всё-таки!), злобно шипящую Эстефанию и каменно молчащего Гонсалеса. Когда дверь за этой процессией закрылась, Монтойя поинтересовался:
– А не выпить ли нам кофе? Остались-то сущие пустяки!
– Если так, тогда, пожалуй, мы пойдём! – привстал граф Хаэн.
– Нет, дядюшка, задержитесь ещё на несколько минут, – оскалился в улыбке герцог. – Да и кузина, кажется, не жаждет прощаться, не так ли, Эсперанса?
– Да, кузен, – улыбнулась та. – Точнее, нет, кузен, не жажду!
В молчании присутствующие наблюдали, как невесть откуда возникшие официанты накрывали стол, выставляли на него кофейники, сливочники, маслёнку, джемы и мармелад, и, наконец, венцом всему – трёхэтажную менажницу с сэндвичами, булочками и пирожными. Когда, наконец, последний из официантов тихо затворил за собой дверь, герцог повернулся к Денизе:
– Дорогая, могу я попросить тебя разлить кофе?
– Конечно! – не поведя бровью, девушка взялась за кофейник.
Граф Хаэн молчал и поглядывал то на племянника, то на Лавинию. Его дочь о чём-то шепталась с матерью Патрисией, наконец, обе дамы забрали свои чашки, тарелочки с пирожными, ушли в дальний угол и были потеряны для общества. Лавиния разглядывала пирожные, выбирая самое привлекательное, когда Хаэн не выдержал.
– Так чего же вы от меня хотели?
– Как это – чего? – удивился герцог. – Непосредственного вашего участия в причинении справедливости! Есть вопросы, которые долгое время оставались нерешёнными, а поскольку они касаются дома Медина, как же без вас, дядюшка!
– Н-ну, хорошо… И в чём я должен участвовать?
– Как вы, вероятно, помните, семь лет назад случился пожар во дворце, – начал говорить молодой человек; Лавинии показалось, что челюсти его свело от ненависти, с таким трудом выталкивались слова. – Меня не устраивало расследование, проведённое тогда – простите, Монтойя! – и я решил покопаться в этом деле.
– Так-так, и что же?
– О, масса интересного! Например, знаете ли вы, дядюшка, что из сокровищницы пропал один амулет? Он называется «Сердце», и представляет собой рубин цвета «голубиная кровь». Вы ведь знаете, о чём я говорю?
– М-м-м… Даже и не вспомню, – замялся граф Хаэн. – Это ведь не одна из регалий?
– Нет, просто артефакт. Древний, сильный…
– Это артефакт, вызывающий «драконий огонь», – сообщил Дюпон голосом образцового архивариуса, и надкусил булочку с маслом.
– Странно, да, дядюшка? Пожар-то был вызван именно «драконьим огнём»!
Разговор подхватила Лавиния.
– И вот что удивительно: те самые маги, что были посмертно обвинены в покушении и убийстве герцогской семьи, Кончетта и Роландо Парра, они ведь приехали в Севилью из Молина де Сегура, знаете, где это? А по дороге останавливались у вас в Хаэне почти на неделю.
– Вы с ними встречались, ваше сиятельство, – вступил со своей партией Монтойя. – И это вы были заказчиком убийства.
Тут Хаэн вдруг улыбнулся, сел поудобнее, даже положил ногу на ногу.
– Докажите! У вас нет даже косвенных улик, чтобы обвинить меня в преступлении. Этот мальчишка не сможет пройти ритуал принятия герцогских реликвий, значит, полноправного герцога нет и не будет – пока я не соглашусь занять это место, как подобающее мне по положению, возрасту и происхождению. Понятно?
Идите прочь с вашими умопостроениями! – и он с подчёркнутым удовольствием откусил эклер.
– Вообще-то улики есть, – ответил Монтойя. – Вы, возможно, не в курсе, но аурограммы тогда, семь лет назад, были сняты со всего.
– И что?
– И то, что в пламени запечатлелись аурограммы Роландо Парры и ваша, граф Хаэн. И согласно этой аурограмме, вы оба прикасались к амулету «драконьего пламени» в последние несколько дней. Оба. Практически одновременно.
– Меня не было в Севилье очень долго до пожара, да и после него! – воскликнул Хаэн.
– Угу. Вас – не было. Но есть один занятный момент, – вступила Лавиния. – Видите ли, мы опросили слуг, которые присутствовали во дворце в ночь пожара и сразу после. Так вот, все они уверенно говорили о том, что наутро после случившегося прискакал ваш личный слуга, Матео. Его трудно было бы не заметить даже в творившейся суматохе, он абиссинец. Матео привёз от вас немалую сумму денег на расходы по восстановлению дворца, с ним приехали двое магов-медиков, чтобы помочь пострадавшим… А к вечеру он уехал. И увёз тот самый артефакт, рубиновое «Сердце», не так ли?
– Докажите!
– А что тут доказывать? Ровно в данный момент идёт обыск в вашей резиденции в Хаэне. Кстати, проводят его сотрудники магбезопасности Союза королевств, не мадридского и не вашего офиса, и уж будьте уверены, они найдут всё, – Лавиния встала, прошлась по кабинету и остановилась перед Хаэном, саркастически улыбающимся. – То, что вы совершили, называется братоубийством, граф. «Romulo eta Remoren istorioa errepikatu zen». И поверьте, у нас есть все доказательства этого преступления. Кстати, вы ведь принадлежите к церкви Единого? Не помните, случаем, что говорится в ваших священных книгах о братоубийстве? – она подождала ответа, не дождалась и кивнула. – Право, лучше бы верили в Одина, что ли, там к этому относятся проще.
– Альфонсо Перес де Рибера, граф Хаэн, вы задержаны по обвинении в организации поджога и массовом убийстве, – сказал полковник Монтойя, вставая. – Вы можете хранить молчание, всё, что вы скажете с этого момента, будет использовано в суде. Ваш адвокат посетит вас завтра утром.
Хаэну надели наручники – орихалковые, разумеется, чтобы он не мог воспользоваться магией, – и двое стражников повели его на выход. Уже возле дверей он извернулся и крикнул:
– Ты, жалкий мальчишка! Ты всё равно не пройдёшь ритуал!
– Да бросьте, дядюшка, я его уже прошёл, – невозмутимо ответил герцог. – Как раз сегодня, на каких-то пару дней раньше своего дня рождения. А вы что, правда думали, что один или два дня имеют решающее значение?
Дверь закрылась.
Энрике Хавьер со стоном опустил лицо в ладони, плечи его мелко вздрагивали. Дениза обняла молодого человека и что-то стала шептать ему на ухо, остальные присутствующие отвернулись, чтобы их не смущать.
Мать Патрисия взяла за руку Наварреса, что-то ему прошептала и подошла к Лавинии.
– Вы нас не выдали.
– Нет.
– Но осуждаете?
– Нисколько! До тех пор, пока вы не нарушаете законы Союза королевств, я целиком на вашей стороне. В конце концов, моральные правила каждый устанавливает себе сам, – Лавиния усмехнулась мрачно. – Вам хотелось шоколада – вы его получили, кажется, достаточно, чтобы больше в жизни не захотеть сладкого.
– Да уж… – вздохнула аббатиса. – Чувствую, меня ждут долгие упражнения в смирении…
Не миновала разговора с коммандером и Мария Эсперанса.
– Спасибо вам… – сказала она, двумя ладонями беря Лавинию за руку.
– За что?
– Я ведь теперь свободна?
– Ну, вообще-то нет… Боюсь, что маленький домик в пригородах Сан-Себастьяна так и будет пустовать в ближайшие годы. Вам предстоит до Тёмного работы в графстве Хаэн, ваше сиятельство!
⁂
Наконец все посторонние разошлись.
Студенческая компания, забрав с собой полноправного герцога Медина, отправилась отмечать первую в их биографии настоящую победу. Лавиния глядела в окно, пока они не вышли за ворота, потом вздохнула и опустилась в кресло.
– Иногда я им завидую, – сказала она. – Монтойя, налейте мне чего-нибудь крепкого, пожалуйста! Келимаса, что ли?
– И мне, – села рядом Мари. – Я вообще молчала всё это время, знаете, как было трудно?
– И мне, – кивнул Дюпон.
Монтойя, ухмыльнувшись, достал из тайника за книгами бутылку тёмного стекла без этикетки и вытащил пробку. По кабинету разлился аромат винограда, солнца, лёгкого бриза, грядущих побед и неминуемых испытаний…
Лавиния приняла бокал, втянула аромат плещущегося в нём напитка и широко улыбнулась.
– Мы ведь снова победили, не так ли?
КОНЕЦ
12 февраля 2025
Сноски
1
История знакомства коммандера Редфилд и Ризардоло рассказывается в романе «Суперинтендант и его заботы».
2
Cito (лат.) – срочно.
3
История Жака Дюпона рассказывается в романе «Приключения архивариуса»
4
Дуайе́н (фр. doyen – старшина, старейшина) – глава дипломатического корпуса, старший по дипломатическому рангу и по времени аккредитования в данной стране дипломатический представитель. Иногда используется буквальное значение слова.