* * *
Племянником оказался крепкий плечистый мужчина лет сорока, хмуро посматривающий на собеседника из-под насупленных бровей. Оказавшись в кабинете следователя, он заметно нервничал, всем своим видом демонстрировал, что трагедию, произошедшую с престарелыми Пироговыми, воспринимает как большое личное горе.
– Давайте с вами поговорим откровенно, – продолжил допрос майор Щелкунов, когда подозреваемый занял место по другую сторону стола. – В день убийства, ранним утром, вы были у дяди?
– Почему вы меня задержали?! – неожиданно сорвался Семен Пирогов на крик. – Я уже рассказал вашему коллеге, что я здесь совершенно ни при чем!
– Мне бы тоже хотелось услышать, – спокойно парировал Щелкунов.
– Встречался я с ним в этот день или не встречался, это ровным счетом ничего не значит! Конечно, у дяди был очень непростой характер, с ним порой было сложно общаться, но это не повод, чтобы его убивать. Он родной брат моей матери, и я его с детства знаю!
– А никто и не утверждает, что вы совершили убийство, – спокойным голосом возразил Виталий Викторович. – Нас интересует, что вы делали накануне убийства.
Семен Пирогов успокоился и заговорил размеренным голосом:
– Накануне всего того ужасного, что произошло с дядей и с Марфой Ильиничной… я не встречался с ними. А вот за сутки до их убийства мы виделись. Пришел я к дяде где-то часа в четыре вечера… Выпили мы немного, посидели самую малость, поговорили по-родственному. А потом я и ушел, – поднял Семен Пирогов на майора горестный взгляд.
– Нам известно, что Дмитрий Лукич переписал свое завещание в пользу вашей сестры.
– Переписал… Ну и что с того? Это не повод, чтобы его убивать. Или вы думаете иначе? Я совершенно не держу на него никакого зла. У меня есть свой дом, и он не хуже, чем у Дмитрия Лукича… Если бы я на родного дядю руку поднял, так меня бы мать с того света прокляла! Ну вы сами подумайте, чего нам делить? Я и сам не бедный человек.
Семен Пирогов прикрыл лицо руками. Виталий Викторович молча наблюдал за ним: «У мужчины действительно сдали нервы или, быть может, это такая тонкая игра в истеричность? Хотя на убийцу он не похож… Во всяком случае, преступники обычно так себя не ведут. Возможно, что так оно все и было, как он рассказал».
– А в каких вы отношениях с вашей двоюродной сестрой Евой Пироговой?
– Представьте себе, что в самых дружественных. Вы удивлены? – Пирогов поднял голову и как-то по-особому смело посмотрел на Виталия Викторовича. – И она вам скажет то же самое… Я уверен, что Ева во всей этой страшной истории совершенно ни при чем! Вы бы побеседовали с ней. Она совсем девчонка. Дурочка! Приехала из глухой деревни! Когда случилась трагедия с моим дядей и его женой, она и вовсе на трамвае каталась!
– И почему же?
– Вам это кажется странным? Так она раньше кроме коров да свиней ничего и не видела. Трамвай для нее в диковинку. Она только здесь их, в городе, впервые увидела. А каталась она потому, что хотела таким образом успокоиться, понимала, что происходит нечто страшное!
– Я допускаю, что все сказанное вами правда… А где вы были сами с семи часов вечера до одиннадцати?
– Вот вы все куда гнете… Я был дома. Можете спросить у моей жены.
– Кроме жены, еще кто-нибудь может подтвердить ваше алиби?
– Меня в этот день больше никто не видел.
– Вы что, целый день провели дома?
– Представьте себе – я целый день провел дома! И у меня не было желания куда-то выходить.
– И что вы делали?
– Читал книгу!
– Какую книгу?
– Горького. «Мои университеты». Он ведь тоже жил на Марусовке. Пекарня, где он работал, недалеко отсюда.
– Не торопитесь с ответом, вспомните, – настаивал Щелкунов. – Если вы сами никуда не выходили из дома, так, может, к вам кто-нибудь приходил? Ну, скажем, соседка за солью зашла или, к примеру, почтальон с заказным письмом заявился. Может быть, кто-нибудь из управления пришел?
Пирогов обхватил большими и сильными руками крупную голову и замолчал. Во взгляде прочитывалось отчаяние, а склоненная над столом фигура представлялась воплощением бессилия. «Ну почему все это произошло именно со мной?! За что мне такая пытка?! Ведь он не верит ни одному моему слову!»
Но вдруг Пирогов поднял голову, его глаза просветлели.
– Есть один человек… Как же я мог забыть об этом? К нам в эти часы заходила подруга моей жены. Она не может этого отрицать! Она видела меня! Я открыл ей дверь, поздоровался с ней и ушел в другую комнату. У них от меня вечно какие-то свои бабьи секреты! Поверьте мне! Обязательно у нее поинтересуйтесь! Я вам говорю чистую правду!
«Вот, кажется, все и прояснилось. А впрочем, что прояснилось-то? Наоборот, дело усложняется и становится куда более запутанным, чем представлялось поначалу…»
Виталий Викторович откинулся на спинку стула, смотрел в глаза Пирогова-племянника, преисполненные надежды. Чувствовал, что, скорее всего, так оно и происходило в действительности. Два свидетеля – это уже серьезное алиби. Причем от лица совершенно незаинтересованного. Выходит, что Семен Пирогов действительно никого не убивал.
Оставалось только подтвердить алиби, а там можно и выпускать.
Глава 5
Предполагаемый подозреваемый
Доктор Усачев с хмурым видом внимательно просмотрел рентгеновские снимки черепа, затем, аккуратно положив их на стол, прощупал лобовую часть сидевшего на стуле Хрипунова:
– Вам больно?
– Не так чтобы уж очень больно, – сказал Хрипунов, – но чувствительно.
– А здесь? – надавил Николай Олегович с правой стороны черепа.
– Здесь больнее, – признал Василий Хрипунов, стараясь не морщиться от боли.
Николай Олегович устроился за столом и принялся что-то писать, потом глянул на притихшего Хрипунова и произнес:
– К сожалению, я не вижу каких-то значительных положительных изменений. Наоборот, просматривается внутричерепная гипертензия, которая, полагаю, очень сильно усложняет вашу жизнь. С нарастанием физической активности случается головная боль?
– Именно так, доктор, бывает, что не знаешь, куда себя подевать от этой боли. Такое ощущение, что голову кто-то сдавливает.
– В височной области тоже чувствуете нарастающую боль?
– Именно так.
– А кашель проявляется в положении лежа?
– Есть такое дело. Особенно сильный кашель после сна, – отвечал Хрипунов.
– А еще и рвота по утрам бывает.
– Все так, доктор.
– А чувство агрессии испытываете? – задержал свой взгляд Николай Олегович на лице пациента.
– Бывает, конечно, – сумев совладать с собой, ответил Хрипунов. – Но не так чтобы уж очень…
– Это уже хорошо, – с некоторым облегчением проговорил доктор. – Обычно люди с