— Склад? «Кете ходан!» Зачем склад? Моя сразу брать! — влез в разговор выглядывающий из-за спины Кузьмича маленький азиатский стрелок.
(прим. автора: «Кете ходан!» - аналог английского «Фак Ю»)
Испанцы переглянулись и заулыбались. Один, тот который был постарше, даже хмыкнул и спросил:
— А зачем вам немецкая бомба?
— Казан делать будем! Коньо Кальдеро! Очень надо! — Алибабаевич опять опередил основательного Кузьмича, но, видя непонимание на лицах испанцев, прибёг к универсальному средству:
— Скажи им, Кузьмич!
(Прим. автора: «Коньо!» — буквальное значение — вульгарное слово, обозначающее женские гениталии. Часто используется как аналог русского «блин!», «бл**ть!». Может употребляться как выражение удивления, аналог русского «Офигеть!», «Да ладно!», «Нифига себе!».)
Теперь молчание повисло над всей группой.
— Что-что делаете?! – медленно переспросил другой сапёр.
— Казан, чтобы плов варить! Кальдеро для паэльи! — важно объяснил советский штурман, жестикулируя руками для лучшего понимания.
Испанцы переглянулись ещё раз, потом хором расхохотались.
— Русские… они сумасшедшие! – наконец выдавил один, хлопая второго по плечу. – Давай отдадим! Пусть варят! Вы только отмойте как следует!
Алибабаевич в надежде оглянулся на Кузьмича. Тот, бурча себе под нос про идиотов, которые делают казаны из бомб, достал ещё пачку сигарет "Лигерос" и протянул её старшему.
— Договорились!
Испанцы были исключительно довольны и доброжелательны. Сапёры тут же предложили разрезать корпус ацетиленовым резаком, чтобы хоть немного облегчить жизнь двум русским авиационным изобретателям. Обсуждение сделки перешло в практическую плоскость.
Через десять минут вокруг уже собралась приличная толпа испанцев с советами, через пятнадцать приехала тележка с ацетиленовым резаком, и работа закипела.
— Что срезаем? – спросил один из сапёров, готовя инструмент.
В русской транскрипции ненормативной испанской лексики стороны поняли, где надо «хренакнуть» корпус бомбы, куда «прихреначить» ручки и где «отхреначить» немного лишнего взрывателя.
— Хвост нафиг, а корпус укорачиваем сантиметров на двадцать-тридцать.
— Крышку делать будем?
— Обойдё… — Кузьмич получил приличный толчок локтем от Алибабаевича, — Обязательно будем! — внёс поправки на ветер штурман.
Разрезка заняла около получаса. Сначала аккуратно срезали носовую полукруглую часть. Казалось, Алибабаевич получит инфаркт, так он переживал за появляющийся из-под огня резака казан. Затем убрали лишние детали, и один из сапёров даже немного приварил ножки и слегка подправил форму, чтобы бомба лучше стояла на земле. Сварка стоила друзьям ещё одну пачку «Лигероса».
— Ну, теперь точно казан! – довольно сказал Кузьмич, постукивая по обновлённой части немецкой бомбы. – Литров на десять-двенадцать будет, и так килограммов десять веса в нём, – сказал он, пытаясь определить размер.
— Тридцать семь сантиметров ровно! Немецкая же бомба! — посмеялся старший из сапёров.
— Хорошо!! Тяжёлый, зараза. Чугуний потомушта… — Алибабаевич просто лучился счастьем, приподнимая казан. – Кузьмич сильный! Очень! Может один казан таскать!
Сапёры вытерли руки и одобрительно кивнули:
— Только вы нас предупредите, когда будете варить! Хотим увидеть, как русские делают еду в немецкой бомбе.
Кузьмич усмехнулся и подмигнул:
— Приглашение получите лично!
Кузьмичу достался котёл, который он то тащил за спиной, то нёс за ручки, то, смеясь, надевал на голову. Алибабаевичу, на манер средневекового щита, досталась крышка с ручкой. Навьючившись как корабли пустыни перед забегом через всю Сахару, друзья отправились на добывание мяса.
Начало июня 1937 года. Небо над аэродромом франкистов недалеко от города Авьола.
Лёха крутил головой, проверяя пространство. Где второй?
Он знал, что «Фиаты» лучше пикируют и слегка быстрее по скорости, а его "Чато" имеет гораздо больше шансов, если втянуть "Фиаты" в манёвренный бой.
Его «Чато» пошёл в левый вираж, словно ввинчиваясь в небо.
Он ожидал, что противник попробует переложиться и уйти вправо, как учили франкистов. Но итальянец похоже пытался разогнаться, надеясь перехватить Лёху на выходе.
— Не выйдет! — сквозь сжатые зубы подумал Лёха.
Он резко утопил левую педаль до пола и рванул ручку на себя, закручивая самолёт в резкий боевой разворот. "Чато" дёрнулся, словно вспугнутая чайка, и буквально вынырнул, за хвост итальянцу.
Загнав самолёт противника под капот, Лёха нажал гашетку, пулемёты послушно затрещали, выплёвывая длинные рваные полосы трассеров. Но "Фиат" сорвался вниз.
— Вот же змеюка! — Лёха высказался, поняв что враг уходит вниз в пике. Итальянец разгонится быстрее и уйдёт.
Лёха плюнул и потянул самолёт вверх, чтобы не терять высоту.
И тут он увидел Казакова.
Он уже дрался с парой «Фиатов», и один из обстрелявших Лёху истребителей тоже присоединялся к охоте на советский самолёт.
Пара "Фиатов" цепко сидела "Чато" него на хвосте.
Казаков маневрировал резко и рвано, крутя машину то в левом вираже, то перекладываясь в правый, но франкисты не отставали.
Первый "Фиат" пытался стрелять с упреждением, но Казаков в последний момент резко заваливал самолёт влево и уходил, нарушая траекторию атаки.
Второй "Фиат" взял чуть выше, явно готовился перехватить Казакова при выходе из манёвра.
Итальянцы были несколько быстрее и лучше пикировали, но в манёвренном бою у него было преимущество.
Лёха сделал ложное пикирование, будто собирался уйти вниз, но в последний момент резко ушёл в набор, ввинчиваясь в левый вираж, сбрасывая с хвоста преследующего его истребителя.
Он шёл на помощь Казакову.
Вопрос был только в одном – успеет ли?
Лёха набрал высоту, держа в поле зрения отчаянно маневрирующего Казакова.
Он постарался вдавить рычаг газа ещё чуть-чуть, двигатель "Чато" ревел, и истребитель ушёл в крутой набор высоты.
Вражеские «Фиаты» сидели у того на хвосте, упорно преследуя в каждом развороте. Казаков пилотировал мастерски, переходя из одной фигуры в другую. Крутясь, даже один против двоих преследователей, периодически он умудрялся выходить в атаку. Но два итальянца тоже были опытными и не выпускали республиканский истребитель.
И тут Казаков резко заложил очередной вираж и направил свой «Чато» прямо на Лёху. Итальянские «Фиаты», отставая, тоже развернулись навстречу Хренову. На мгновение у Лёхи сжалось сердце. Что он делает?!
Но тут он понял.
Казаков, видимо рассчитывая на слаженность группы, бросил самолёт в огромные "ножницы", заставляя преследующего его «Фиата» подставиться под удар.
Лёха