– Мне известно, что там происходило.
– Тогда вы должны меня понять. Впрочем, я уверен, что вы не знаете и половины зверств. И не все имена.
–Понять можно любого, мистер Уильямс. Моя задача, как вы верно подметили, состоит в другом. О вашей мотивации поговорите с доктором Карлином, он будет счастлив окунуться в вопросы сложного детства. Меня интересует другое. Как это остановить?
Уильямс открыл шкатулку и протянул детективу содержимое – старый блокнот, исписанный мелким убористым почерком. Приметив знакомые имена и фамилии, вычеркнутые из общего списка, Аксель задержал дыхание.
– Это? Это не остановить, детектив. Ни вы, ни я, никто не в состоянии остановить людей, которые избавились от предрассудков и теперь действуют согласно собственным побуждениям.
– Вы могли бы рассказать, с кем имели дело…
– Мог бы, – согласился Джонатан. – Но зачем это мне? Осталось всего несколько имен. Пусть марионетки закончат свою работу.
Больше вопросов Аксель не задавал. Когда Элла вошла в кабинет с чаем, мужчины молчали. Грин изучал блокнот, держа его за края страниц и прекрасно понимая, что Джонатан заставил его взять бумаги не просто так. Отпечатки. Что-то перекрыть? Жена Кукловода замерла на пороге, явно не понимая, что происходит. Джонатан повернулся к ней.
– Боюсь, нашу поездку придется отложить, милая. У меня срочные дела с агентом. Сообщишь Джессике?
– Что происходит? – глухо спросила она и поставила поднос на чайный столик. – Что это?
Она кивнула на блокнот в руках агента.
Аксель вернул улику в шкатулку, которую тут же захлопнул Джонатан, а потом зачитал стандартный текст, который необходимо озвучивать при задержании. О правах и молчании, об адвокатах и последовательности действий. Уильямс позволил застегнуть наручники. Он смотрел на жену. А она молчала, потрясенная происходящим.
Выводя министра из кабинета, Грин на миг остановился около Эллы.
– Все тайное становится явным, миссис Уильямс, даже если вы считаете, что надежно спрятали следы.
– Все платят по своим долгам, – отозвалась она, упала в кресло и закрыла лицо руками.
Вот и все.
Только почему так мерзко на душе?
Глава двадцатая
В смысле – не остановить?
I
Некоторое время спустя
– В смысле – не остановить?
Марк замер посреди кабинета Грина, бросил на стол исписанные бумаги и упер руки в бока. Агент поднял на коллегу усталый взгляд.
– Можешь допросить его, – предложил Аксель.
– Я уже говорил с ним.
– И что скажешь?
Повисла тишина. Было больно признаваться в том, что они достигли предела возможностей полиции. Еще больнее – произносить это вслух.
– Цунами не остановить, – негромко сказал Карлин и опустился в кресло, будто придавленный этим откровением. – Уильямс описал структуру сети, она построена таким образом, что ни одна ячейка не обладает информацией о соседней, а сам Кукловод касался только первого уровня. Далее цепная реакция. Удивительно, что при таком рассредоточении усилий он умудрялся вылавливать жертвы. Страшно представить, сколько людей погибло зря. «Сопутствующие потери» – вот что он говорит.
– Не понимаю, что не сходится, – пробормотал Грин, будто не услышав последних слов. – У нас есть списки обреченных на смерть, написанные рукой мистера Уильямса. Возраст подходит, его родители служили в Спутнике-7 и там же умерли. Он был инициатором создания мероприятий в Афинах. У него нашли несколько статуэток Ареса. Он даже жене подарил медальон с этим божеством. Он признал свою вину, открыт на допросах – и все равно. Что-то не сходится.
– Просто тебе сложно поверить в то, что Кукловод был так близко все это время.
Марк лукавил. Ему тоже не нравилось, как именно раскрылось дело, как развернулись события. Готовность Уильямса сотрудничать со следствием удивляла, хотя с позиции психологического состояния подозреваемого все как раз-таки сложилось. Он устал от того, чем занимался. Миссию навязали родители, он сам ее не выбирал. И поэтому был рад «соскочить» на последнем вираже, когда действительно сделал все, что должен был. И даже больше.
Аксель протер глаза.
– На моей памяти преступник подобного уровня впервые без сопротивления сдается полиции и сам вкладывает ей в руки главные доказательства. Аурелия его проверила? Есть следы влияния?
Марк покачал головой.
– Не обнаружила. Либо они глубоко запрятаны, либо это действительно он. Все закончилось, Аксель. Ты можешь выдохнуть. Закрыть дело, передать его в суд и самоустраниться. Вернуться в управление, может быть?
Грин усмехнулся.
– Не знаю. Мы поймали Кукловода, у нас есть несколько имен марионеток, есть список жертв. Работы еще уйма хотя бы потому, что мы не можем предсказать, с какой стороны и когда будет нанесен удар. Теодора тоже в списке. И Дональд. Бальмон и Жаклин. Все они в чертовом списке.
– И ты, – напомнил Марк.
– И я.
Имя Акселя Грина стояло последним. Его явно вписали в момент, когда детектив подобрался слишком близко. И агент Стич чуть было не сыграла в партию Кукловода, устранив следователя, но он выжил.
Марк знал друга достаточно хорошо, чтобы понимать, что за себя он не боялся. А вот за Теодору – да. Особенно теперь.
Баррон рассказала мужу о Корсаре, но передала просьбу Рихтер не говорить Грину, который все еще был занят расследованием и пока не мог переключиться. И его нельзя сбивать с намеченного курса. Тем более Тео теперь в безопасности, она расскажет все сама, когда окажется готова.
Как выяснилось, Уильямс являлся одним из первых спонсоров Корсара и дал средства тогда, когда требовалось закупать оборудование в студию. Дела Джонатан вел через структуры жены, транши маскировались под благотворительность, и Джеральду пришлось открыть небольшое направление для детей, которое проработало два года, а потом закрылось. Часть оборудования передали в местный музыкальный колледж, а Корсар обрел относительную независимость и вплотную занялся шоу-бизнесом. С самим Уильямсом Джерри встречался дважды. В момент, когда будущий министр согласовывал транш, и в прошлом году. Что именно происходило на второй встрече, Джерри не помнил, но сообщил, что после этого осознал свои чувства к Теодоре.
К счастью, именно в тот момент в жизни мисс Рихтер начался период турбулентности, и она приблизила к себе продюсера, невольно снизив уровень угрозы, потому что он получил что хотел, даже если не признавался в этом. А потом… а потом появился Грин.
Аурелия сказала, что Джеральд остановился по собственной воле, потому что Теодора смогла найти те самые слова, которые сломали заложенную в его голову программу, разрушив логические цепочки. Рихтер спасла себя сама, и это вызывало