— Да, история — хоть поэму пиши! — рассказ явно произвёл на Ильнура впечатление. — Только вот не похоже это на коллекторов. Не их почерк. Один мой приятель тоже попал впросак с долгами за жилище. Продал четырёхкомнатную в Новоуральске и купил семиэтажный особняк в Дзержинске, во Втором Вулканическом районе. С небольшой доплатой. А там же как раз неподалёку штаб-квартира коллекторов. Так они только через пару месяцев послали разбираться с ним маленькую девочку, только выпустившуюся из академии. Бегала за ним. Они потом чуть не поженились!
— Хочешь сказать…
— Сколько там ты своей супруге должен?
Егоров прикинул:
— Два года назад было триста пятнадцать тысяч. Сейчас уже около шестисот.
— Не станут они ради такой суммы снаряжать целый гончий корабль и охотиться за тобой. Тем более с антигравитационными подошвами в обуви. Тут что-то более ценное.
— Ясно. Я теперь в долгу перед тобой. Чёрт, я уже перед многими в долгу.
— Не переживай. Я давно собирался наведаться в этот микрорайон. Когда-нибудь выплатишь все эти свои долги, купишь где-нибудь у экватора такой же семиэтажный особняк и пригласишь меня на светский поэтический вечер.
И пропел, процитировал:
Поехали, поехали в Тюме-ень!
Здесь стройных пальм гуляет те-ень![2]
Снова путь до космопорта, снова мелькающие микрорайоны за окном. Настроение у Леонида слегка улучшилось. Забрезжил свет в конце тоннеля.
За пару остановок до порта Егоров посмотрел расписание. Прямых рейсов, как до станции Югра-5, в Югру-1 не оказалось, и Егоров понял, почему. Место назначения являлось купольником на естественном спутнике Тюмени — тусклом диске, светившем с небосвода. Судя по угловому размеру, луна находилась достаточно далеко от планеты, и потому челноки летели до низкоорбитальных станций. А затем — рейсы через подпространство за немалые две-три тысячи кредитов.
Егоров посмотрел график пролёта орбиталок. Уже знакомая Югра-5, «пятёрка», оказалась ближайшей, на которую оставались билеты. Отчасти это обрадовало Леонида, отчасти расстроило.
Челнок стартовал сравнительно плавно, всего с полуторной перегрузкой. На высоту в пару километров его вытянула востроскруча, принадлежавшая космопорту. Дальше груз подхватила упряжка с орбиталки, и там волчок был буйный и необъезженный, как и при посадке. Газу прибавлял, забывая держать гравитацию, летел небольшими зигзагами, то уводя в сторону, то обратно. Хорошо хоть не попытался с такой махиной за спиной нырнуть в четвёртое пространство, подумалось Егорову. Востроскручи не любят это делать самостоятельно, да и строение их таково, что больше полутонны обычный представитель не утащит, бросит при выходе. Но поломка упряжи чревата зависанием на низкой орбите, невесомостью и ожиданием ремонтника, а это в планы Леонида не входило.
Только в челноке Егоров вспомнил про поэтизатор, который собирался купить, но не успел. В полголоса выругался. Сам виноват, надо было внести в задачи на планшете, которыми вольная душа поэта не привыкла пользоваться. С другой стороны, в нынешней ситуации ехать до магазина или ждать доставки — рискованная трата времени.
В дороге попытался навести справки и подробнее вчитаться в договор. Пункт 3.6, упомянутый в письме, говорил о просрочке аренды орбитальной парковки и эвакуаторных работах. Через полчаса после истечения срока был вызван и пристыкован к путям дежурный эвакуатор Инспекции. Яхту Леонида спустили через шлюзы по рельсам в зияющее жерло одного из ангаров-контейнеров. Затем эвакуатор с десятком таких же неудачников нырнул в гиперпространство и выгрузил яхты с челноками на штраф-стоянку. За эвакуацию взяли три тысячи — из-за редкости и сложности вывоза корабля с гелиображником дороже, чем обычные суда. Счёт прилагался. А час стоянки на Югре-1 стоил сотню.
Один раз уже подобное чуть не случилось на логистической станции вокруг Уфы. Он задержался с выступлением и просрочил парковку. «Академик Гамаюнов» уже вывезли во внешний шлюз и качали воздух, когда Егоров прибежал на палубу. Мотылёк тогда почувствовал вакуум и приближение хозяина, и попытался распустить крылья прямо в шлюзе. Крылья метались по шлюзу пару минут, обжигая плазмой стены и рельсы, пока дежурный извозчик в скафандре не успел запрыгнуть на садок и мощным крупным магнитом усыпить гелиображника. Переборки выдержали, сильного ремонта не потребовалось, но за чрезвычайное происшествие с Леонида сняли двадцать тысяч штрафа. Что тогда, что сейчас Егорову было не столько обидно за деньги, сколько страшно за своего мотыля. Мотыль — как и деньги, тоже ресурс, инструмент, но, в то же время, сущность с сознанием, полуразумная, доверяющая людям.
Снова вокзальный шум, снова регистрация, мельтешащие кабинки на магнитной дороге.
Егоров оплатил счёт и проверил баланс. На кошельке оставалось двадцать четыре четыреста. Билетов на ближайший рейс на Югру-1 не оказалось, пришлось ждать следующего, через полчаса. Походил по галереям, посмотрел какую-то видео-презентацию. По внутреннему радио сказали:
«Рейсово-круизный сухогруз „Тавда-4“ отбывает от причального коридора номер семь через пятнадцать минут. Просьба отбывающим прибыть в регистрационную зону второго сектора».
Снова вспомнился кот и ребята с «Тавды». Осталось какое-то жуткое, незнакомое волнение за экипаж и за знакомых. Это новое чувство разительно отличалось от прошлых мыслей — желания лёгкой наживы, желания выкрутиться из истории с коллектором. Да, кое-кто из экипажа обошёлся с ним не очень красиво. Но что ждёт такой большой корабль на новом, почти диком маршруте? Вдруг новости не врут?
Подошёл к информационному табло, подключил планшет и проверил объявление о пропаже, которое подавали накануне. Актуальных ответов не было. Сел обедать в столовку, потратив ещё сотню кредитов и проверяя сообщения. Вольдемар в сети так и не появлялся. Ильнур спросил:
«Как дела?»
«Нормально. Жду челнока на Югру-1».
«Я не спросил, надо пару тысяч взаймы?»
Егоров на миг задумался, потом ответил.
«Нет. Я так не могу. И так много долгов. Лучше я буду продолжать экономить, чем брать деньги, заработанные таким трудом».
«Смотри сам. Ты производишь впечатление порядочного человека. Успехов тебе!»
Одновременно с последним сообщением пришло сообщение от незнакомого контакта, подписанного «Шон Рустамович Куцевич».
«Товарищ Егоров, приветствую! Я капитан гипотраулера „Молотов“, по вашей заметке. Найден кот, предположительно, вашего происхождения».
Ниже прилагалось фото Берсерка на руках хмурого худого парня с ярко-рыжей шевелюрой.
«Да, это мы подавали объявление! Но это кот с сухогруза „Тавда“, которая сейчас, через пять минут отбывает! Идите на второй пирс, ещё можно успеть!»
Егоров также переслал сообщения Артемьеву. Тот, как несложно было догадаться, во время вылета за терминалом переписки отсутствовал. Куцевич