У гопников забрали имущество в ящики, выдали пару планшетов в чехлах, укрепляемых на поясе, пару здоровых пластиковых корзин и прочных пакетов. Вручили два кривых, с короткими лезвиями ножа — парни усмехнулись, ведь раскладную «бабочку» и так носил в кармане каждый уважающий себя гопник.
Наконец, Син Хун Пин позвонил куда-то, запросил пароли, подозвал недовольного усатого матроса. Тот просканировал парней, проверил отсутствие зажигалок и открыл им огромную сдвоенную дверь в Перегородке.
Ветер ударил в лицо. Семён захлебнулся от восторга перед тем, что увидел.
«Тавда» потому и называлась теперь сухогрузом, что занималась перевозками фрагментов суши, предназначенных для терраформирования.
Впереди, чуть ниже уровня посёлка, теряясь в тумане низких искусственных облаков, лежали две тысячи гектар девственного леса. Квадратный кусок выращенной в кунгурских плантациях тайги полтора месяца назад аккуратно срезали лазерными резаками. Вместе с куском почвы и скальной породы его аккуратно, как рассаду в горшок, посадили на стальное дно отсека. Вниз по границам среза из почвы стекали ручейки и водопады воды, скапливавшиеся в лужи на полу отсека и засасывавшиеся насосами обратно наверх. Впереди слышался крик кукушки и шум ветвей могучих сосен и берёз, которые колыхал ветер из гигантских турбин, установленных на боковой стенке отсека. Искусственное солнышко светило с полукруглого купола.
Вырезанный кусок леса казался чем-то вроде пробной версии настоящей, планетарной природы. Чувство чего-то нового и огромного, оказавшегося настолько близко, казалось, что-то переключило в душе Семёна. Словно щёлкнуло что-то, запустив дремаший доселе ген кочевника, и открылась дверь, ведущая из тесной комнаты. Захотелось увидеть планеты, посмотреть новые миры.
Но — только на миг. Потом Семён посмотрел вниз и крепко схватился за поручень.
Между лесом и балкончиком, на который вышли объявившиеся грибники, зияла пропасть глубиной двести и шириной тридцать метров, через которую вниз, к опушке леса, вел канатный мост. Два таких же моста отходили от двух других балкончиков дальше по стене.
— Ну что, пошли? — толкнул Вован в бок приятеля.
— Мне что-то боязно, Владимир Герасимович, — сказал, уворачиваясь, Семён, продолжая цепляться за парапет.
Дверь позади захлопнулась. Китаец, смешно и строго хмурясь, посмотрел в круглый иллюминатор и ушёл куда-то. Отступать стало некуда.
— Да ты не опасайся! Не будь олухом. Звездануться, неужели, сударь, к боязни закрытых пространств в твоей истории болезни надо дописать и, сударь, боязнь высоты? Ушатай меня Китай. Не хочешь, я первым пойду. Главное — не смотреть вниз, в бездну.
Вован пошёл вперёд. Оставаться одному Семёну не захотелось, и он через силу оторвал взгляд от пропасти и зашагал вслед за другом, сначала нерешительно, потом смелее. Ближе к середине мостик начал качаться из стороны в сторону. Семён не удержался и посмотрел вниз, замер, схватившись обеими руками за поручни.
— Не иди же со мной в ногу, — бросил из-за плеча Вован.
— Всё ясно, — сказал Семён. — Вероятно, наблюдается явление, судрь, резонанса.
Преодолев страх, Семён последовал совету друга, качка прекратилась, и путь через пропасть закончился быстрее, чем гопник успел по-настоящему испугаться высоты. Уже через две минуты они вступили на незнакомую почву космического леса. Узкая тропинка вела от опушки в лесную глушь, и друзья зашагали по ней.
Настроение поднялось. Всё в лесу казалось Семёну удивительным: букашки, пение птиц, незнакомые травы. Изредка останавливаясь, Семён разглядывал мох на боку берёзы или незнакомый цветок.
— Ну как? — спросил Вован через десять минут. — Улучшилось настроение от променада? Не захотелось от такого на большую землю?
— Эх, я, не скрою, в восторге, — сказал он, догоняя приятеля. — Но тоскливо, судрь, так тоскливо от мысли, что я не могу преподнести эти лесные цветы своей бывшей барышне.
— Не тоскуй. Былого не вернёшь. Лучше почаще поглядывай вокруг деревьев, где-то здесь уже должны начаться грибные места.
— Ты хотя бы знаешь, как выглядят эти грибы? — спросил Семён.
— Непременно. В Новом Качканаре, когда мы с друзьями сбежали из интерната и пару недель были в бегах, казахский юноша научил меня их собирать. Пару раз я там бывал и в более зрелом возрасте. Не могу понять, ушатай меня Китай, почему ты так ни разу и не побывал в Качканарском лесу? Только на пару часов спускался, по порту пройтись. Мы в детстве, после Ремонта, оттуда не вылезали.
Семён поморщился. Он уже рассказывал про это другу, и ему стыдно было повторять это снова…
— Родственников на Качканаре, как у многих, не имеется. И ты же знаешь моего папашу. Всё боится, что я уйду из «Тавды», как мой брат. Не пускает на планеты надолго. Тем более, неспокойно в этих краях, приграничье.
— Гы, гы, судрь! Папа гулять не пускает!
Пришлось повторно врезать ржущему Вовану в плечо. Стыдно признаваться в этом, но папашин контроль действительно был суров. А ещё стыднее признаваться в том, что никуда, собственно, Семёну уезжать и не хотелось. Ну и что, что он простой сантехник? И так хорошо, под родной крышей, а галактическими проблемами пусть занимаются говорящие головы в новостях.
Хотя странный зуд, тяга к приключениям уже где-то заворочалась глубоко внутри — не то от выпитого пива, не то от вида незнакомых мест.
Вован драться в ответ не стал, растёр ушиб.
— Оставим, сударь, наши препирательства и поищем грибы. Вот, к примеру, первый экземпляр.
Вован наклонился и ловко подрезал ножом-бабочкой спрятавшийся в листве боровик. Семён взял в руки и внимательно изучил его, потом бросил в корзину к другу и принялся искать в листве по соседству. Спустя полминуты в сердцах пнул землю.
— Я их просто не вижу!
— Возможно, стоит включить штуку на планшете, или ознакомиться с инструкцией по поиску грибов, — сказал Вован и, ухмыльнувшись, выудил из листвы в метре от Семёна ещё один гриб.
Семён кивнул, привычно присел на корточки, уткнулся в планшет. После просмотра инструкций понятнее не стало. Навёл локатор на траву — не сработал. Вован тем временем пошагал по окрестным зарослям и нашёл с десяток сыроежек и подосиновиков. Когда он показал добычу коллеге, зависти Семёна не было предела.
— Друг, мне, судрь, неудобно тебя спрашивать об этом, — почесал затылок Семён, — Но что будет в случае, если я наберу меньше? Мне же не дадут причитающийся гонорар.
— Ты предлагаешь мне поделиться? — ухмыльнулся Вован.
— Да, поделить добычу поровну, по-братски.