— Так она сама, а ты...
— Я знаю, что Маргарита снимала видео на телефон и потом шантажировала всех, кто на него попал. Просто не все там оказались мразями.
— Да не было никакого изнасилования, что ты выдумал? — мать забывает, что она плакала, и с жаром начинает доказывать. — На твоей Ангелине пробы негде ставить, она сама перед ним ноги раздвинула. Еще неизвестно, чей это ребенок. Я бы на твоем месте сначала сделала тест.
— Артур зассал, — говорю, с трудом сдерживая бешенство, — он не тронул Ангелину. И наркотик почти не подействовал, ее стошнило. Прямо на Артура, если тебе интересно. Она была беременная Миланкой, а ты даже не спросила, как выглядит твоя внучка.
— Как не тронул? — мать застывает, ее лицо превращается в маску. — Это он тебе сказал? Вот же дерьмо!
Смотрю на расширенные зрачки, искривленные губы — это не моя мама. Это другая женщина, совершенно мне не знакомая.
— И что на нее смотреть? Это та девчонка с рекламы! — выкрикивает презрительно чужая мне женщина. И внезапно ярость отступает.
— Девочка, — поправляю спокойно.
— Ты... — она переходит на свистящий шепот, похожий на шипение, — я же для тебя старалась! Хотела, чтобы у тебя было все. Влияние, богатство. Я пожертвовала ради тебя своим личным счастьем!
— Это Вишневский твое счастье? Который столько лет тебя грабил и в конце чуть меня не убил?
— Какая разница, все лучше, чем эта хабалка! Влюбился в нее, а там ни рожи, ни кожи. Подумать только, дочь нашей горничной! И сейчас ты все равно выбираешь ее? Как ты можешь, Демьян?
— Да, мама, я выбираю ее. Их двоих. Свою любимую женщину и ребенка. Содержание, которое я тебе выделил из отцовских денег, я аннулирую. Мои адвокаты сообщат тебе новые условия. Как и твое новое место жительства. Все это время здесь будет дежурить охрана, чтобы ты даже не думала приближаться к моей семье.
— Ты не имеешь права так поступать со мной, — мать сначала бледнеет, затем покрывается пятнами. — Ты же мой сын! Забыл, как я ночевала возле твоей кровати, когда от тебя все отвернулись? Да что я говорю, тебе не понять!
Снова грудь прошивает острой болью.
— Ошибаешься, я понимаю. Я сам теперь отец.
— Какой с тебя отец? Ты посмотри на себя! — кривит она губы, и я прикрываю глаза.
— Согласен, пока никакой. Но я буду стараться стать хорошим отцом для Миланки. Таким как был мой. Я больше не предам их доверие, своей настоящей жены и дочки.
— А я? Как же я, Демьян? Я ведь твоя мама!
Иду к двери, разворачиваюсь на пороге.
— Мне очень жаль. Но у меня больше нет матери.
И плотно закрываю за собой дверь.
Глава 27
Ангелина
Я не думала, что он вернется.
Уже достаточно поздно. Я успела искупать Миланку и как раз собираюсь укладывать ее спать, как вдруг открывается дверь, и на пороге показывается Каренин.
На него больно смотреть. Лицо потемневшее, губы плотно сжаты. Зубы стиснуты так, что на скулах ходят желваки.
— Пустишь? — спрашивает Демьян, оставаясь стоять на месте.
Его признания в любви все еще звенят у меня в ушах, внутренности невольно обдает жаром. Приходится сделать над собой усилие, чтобы справиться с эмоциями.
Как я могу не впустить его в палату, которую он же и оплатил? И в то же время не сомневаюсь, что скажи я нет, он не войдет.
— Папа... — всхлипывает за моей спиной Миланка, и я, опомнившись, киваю.
Бедная моя девочка, она решила, что мы поругались, и ее папа снова пропадет на несколько лет. Если не навсегда.
Я все еще в шоке от того, как, оказывается, ей нужен отец. Даже немного обидно.
Я с ней с рождения, всегда рядом, стараюсь окружить ее заботой, отдаю всю свою любовь. На это моя девочка отвечает искренней привязанностью и нежностью.
И тут приходит Демьян и купается во всем этом наравне со мной. Быть может, даже чуть-чуть больше. Только из-за самого факта своего существования.
Разве это справедливо?
Но глядя на заплаканную дочку, все эти мысли разом исчезают. Становится неловко за собственную мелочность.
Любят не за что-то. Я сама влюбилась в Демьяна с первой встречи и точно не в его тонкую душевную организацию. Мне ли не понять свою девочку?
Если он так ей нужен, какая разница, кого из нас она любит больше?
— Малышка, чего ты плачешь? — Демьян теряется, берет дочку на руки, и она замирает, обняв его за шею.
— Я думала, ты не плидес, — шепчет она ему на ухо доверительно. Шепчет громко, чтобы и я слышала.
Демьян сильнее ее прижимает и прячет лицо в детских кудряшках.
— Я больше никуда не уйду, Миланка. Клянусь.
Дочка так и засыпает у него на руках. Каренин мерит шагами палату от стены к стене, и я понимаю, что он так успокаивается.
— Клади ее сюда, — шепчу, показывая на кровать. Демьян осторожно укладывает малышку и когда выпрямляется, я удерживаю его за руку. — Ложись с ней. Я пойду в соседнюю палату, там все еще свободно.
Демьян с сомнением смотрит на дверь.
— Может, уложить ее на детскую кровать? Мы тогда могли бы...
Он не договаривает, но я все равно вспыхиваю.
— Но я...
— Я не буду приставать. Просто полежи со мной, Ангел, — вдруг говорит он изменившимся голосом, — мне так хуево...
Ничего не отвечаю, отворачиваюсь к кроватке, чтобы отвернуть одеяло. Я сама вижу, как ему. И демонстрировать глупую гордость после того, как добровольно шла на секс с этим мужчиной, еще более глупо.
И я знаю, что приставать он действительно не будет. Его мысли сейчас где-то очень далеко, наверняка его мрачное состояние связано с Вишневской.
Мне так и не хватает духу спросить, что он решил с Анной. Захочет — сам расскажет. Я просто чувствую, что Демьяну плохо, и если он нуждается в моем присутствии, это не сложно побыть рядом.
Потому что...
«Я тебя пиздец как люблю, Ангел...»
Вот из-за этого.
А еще потому что я тоже…
Демьян бережно укладывает Миланку, поправляет подушку, расправляет одеяло. Я сажусь на кровать, спиной опираясь о подушку, и смотрю.
В груди появляется тонкое щемящее чувство. Я готова