— Догадываешься, зачем я приехала?
Пожимаю плечами.
— Наверное, вам что-то от меня нужно.
Она одобрительно кивает.
— Молодец, сообразительная девочка. Мне нужно, чтобы ты оставила моего сына в покое, больше ничего.
У меня полное ощущение дежавю. Все как три года назад, ничего не изменилось.
— Я не держу вашего сына на привязи, не диктую ему условия...
— И тем не менее, пока тебя не было в их жизни, он разводиться не собирался. А как только ты появилась, подал на развод.
— Ясно. Маргарита побежала к вам жаловаться, чтобы вы нашли на меня управу, — хмыкаю я, но Анна реагирует слишком бурно.
— А что ты хотела! — она заламывает пальцы. — Бедная девочка, она вся извелась. У них все было прекрасно, пока не появилась ты.
— Проверьте вашу бедную девочку на тугоухость. Или тугодумие. Я предупредила ее, что написала заявление по собственному желанию, которое мой босс подписал. Мне осталось доработать до конца следующей недели. Но у нее похоже что-то с головой, раз подослала еще и вас, — не вижу нужды церемониться с этой стервой. Только ее это никак не смущает.
— Ты полезла к Демьяну со своими оправданиями и разоблачениями. Он теперь рыщет по городу, целое расследование устроил.
— Это его право, — пожимаю плечами, — вы три года держали его за идиота. И если он наконец-то захотел узнать правду, пусть знает. До свидания, мне пора.
— Ты скажешь ему, что все выдумала, — быстро говорит Анна, — все должно остаться как было.
— Как же меня тошнит от вашей семейки! — качаю головой и разворачиваюсь к дому, но Анна останавливает.
— Подожди, мы еще не закончили. Я слышала, Григорий нашел хорошую работу?
Ее слова звучат как удар. Медленно поворачиваюсь к Вишневской, стараясь не реагировать на высокомерный взгляд.
— Что вы от него хотите? Не трогайте их, — под ними подразумеваю маму с отчимом, но Анна не дура. И так все поняла.
— Думаю, ты не сомневаешься, что я способна сломать ему карьеру, не пошевелив пальцами? — вопросительно смотрит Вишневская. Смотрю на нее в упор, сжимая кулаки.
— Вы не посмеете.
— Еще как посмею, милая! Еще как посмею! Или ты говоришь Демьяну, что все сочинила, или Григория даже охранником в супермаркет не возьмут. Выбирай!
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы на нее не наброситься. Хочется вцепиться в волосы, расцарапать лицо. Как она может?
Гриша добрый и хороший, он не заслужил такого отношения.
— Подумай, Ангелина. У твоего отчима прекрасный послужной список, я дала ему при увольнении хорошую рекомендацию. Но мне ничего не стоит эту прекрасную репутацию испортить. Так что выбор у тебя небольшой, дорогая.
Анна садится в машину и уезжает, а я в бессилии опускаюсь на скамейку.
Выбор у меня не то, что небольшой. У меня его попросту нет.
***
Демьян
Я ей не верю.
Прекрасно понимаю, что еблан, что снова повелся как доверчивый лох, а внутри не верю.
Не хочу верить. Не могу.
Она стоит передо мной такая спокойная, такая собранная. А мне хочется разнести все в ебучем кабинете в щепки.
На атомы, блядь.
— Скажи, что это неправда, Ангелина, — прошу, призывая на помощь весь свой самоконтроль, на который я только способен. — Что ты сейчас мне врешь.
Она бросает быстрый, почти неуловимый взгляд в сторону матери и снова возвращается глазами ко мне.
— Ты плохо слышишь, Демьян? — говорит, четко проговаривая каждое слово. — Я тогда обманула.
И все. И мир взрывается разноцветным конфетти.
— Отпусти меня, Демьян. Я напишу заявление по собственному желанию, нам нельзя вместе работать, это неправильно... — начинает она, но я обрываю.
— Замолчи! — поворачиваюсь к матери. — Мама, выйди.
— Но, сынок... — пробует она возражать, приходится повысить голос.
— Уйди, мама! — гаркаю так, что мать вылетает из кабинета.
Оборачиваюсь к Ангелине и вжимаю ее в стенку.
Чтобы не слышать, как она пахнет, мне надо не дышать. А я вдыхаю, вдыхаю, и перед глазами темнеет.
— Значит, решила со мной поиграть? Ладно. Давай поиграем. Только правила игры буду устанавливать я.
— Отпусти, мне больно, — шепчет она, и хочется крикнуть, что мне тоже больно. Так больно, словно сердце щипцами на ошметки рвут.
Я же поверил, сам себя почти убедил. Зачем, Ангел, зачем? Ты же не можешь не видеть, что я снова поплыл, поплыл как ебучая лужа от растаявшего снежка.
— Мы с тобой договаривались, — произношу чужим металлическим голосом, — помнишь о чем?
Помнит. По глазам вижу.
— Ты... — пыхтит, пробуя меня оттолкнуть, — ты не сделаешь этого.
— Не веришь? Так проверь, — меня несет от ее близости, от рухнувших надежд, от огня, который больно жжет изнутри.
Поднимаю за бедра, несу к столу. Наваливаюсь сверху, коленом раздвигая ноги.
Это не я, это тот Демон, который все это время сидел во мне. И с которым справиться могла только она. Мой Ангел.
И похуй, что я ей не нужен. Похуй, что ее ебет кто-то еще.
Я хочу ее, а потом можно и сдохнуть.
— Ты можешь меня остановить, — шиплю сквозь зубы, когда вдавливаюсь закаменевшим пахом в теплое местечко между стройных ножек. — Знаешь как?
Она молчит, только смотрит, яростно полыхая взглядом.
Мы чудом не подпалили эту комнату, Ангел. Просто чудом.
— Знаю, — наконец выталкивает с придыханием, — мне надо тебя убить.
Улыбаюсь, осознавая, насколько сейчас моя улыбка похожа на оскал. Судя по испугу, мелькнувшему в светлых глазах, я прав.
— Не поможет, — толкаюсь вперед, и боль отдается даже в позвоночнике.
Я слишком ее хочу. Слишком, чтобы сейчас мыслить и действовать адекватно. Но речь об адекватности даже не стоит. Стоит у меня.
— Я хочу тебя, Ангелина, — говорю сквозь стиснутые зубы, — пиздец как хочу. Ты можешь сделать так, чтобы я не выкладывал эту запись. Прямо сейчас.
— Нет, — еле слышно отвечает она.
— Нет? — взрываюсь. — Значит, с ним можно, а со мной нет? Чем он лучше меня, Ангел? Чем?
Я уже не вжимаюсь в нее, я трясу ее за плечи, и внезапно в плечи прилетает слабый, но уверенный толчок.
— Не здесь, Демьян.
Эти слова отрезвляют.
Не здесь? Ладно. Я все равно съехал в отель.
Запускаю руку в волосы на затылке.