— А так можно? — осторожно спросила я, потянувшись за водой.
— Моя мать так сделала. Ты думаешь, почему во всей Межкиании осталось только два др-р-ракона — я и мой отец? Вечность утомляет.
Я покачала головой, пытаясь переварить услышанное.
— Ты хочешь это сделать ради меня?
— Р-р-ради себя, — возразил Рейвенор. — Когда я откажусь от вечной жизни, вр-р-ремя будет течь для меня иначе, медленнее, и я смогу нор-р-рмально спать по ночам, не пр-р-редставляя ту ужасную бездну боли, что накр-р-роет меня после твоей смер-р-рти.
— Ты сумасшедший. Кто же отказывается от вечности? Это же дар!
— Для кого-то дар-р-р, а для кого-то пр-р-роклятие.
Мы двинулись дальше в полном молчании. Я не смотрела на дорогу, ничего перед собой не видела. Слова Рейвенора все крутились и крутились у меня в голове.
Император меня убьет. Или себя — за то, что познакомил нас с Рейвенором. Если бы не наша встреча и не наша любовь, эта безумная идея не пришла бы в голову его сына. Не все предусмотрел коварный манипулятор. Даже в самом хитроумном плане что-то может пойти не так.
— Не надо, не делай этого.
С нежной улыбкой Рейвенор развернул меня к себе.
— Лучше пятьдесят лет счастья, — сказал он. — Чем пятьдесят веков страданий.