— Хорошо, ваше сиятельство.
На хмуром лице Игната промелькнула улыбка. Но тут же он снова озабоченно нахмурился:
— Ведьмак-то этот не заявится?
Он имел в виду туннелонца.
— Не знаю, — усмехнулся я. — Не нравится он тебе?
— Я ваших гостей не обсуждаю, — дипломатично ответил Игнат. — А только чем кормить-то этакую страхолюдину? Крови свиной разве купить в мясной лавке?
* * *
Императорский ипподром был устроен в Петергофе. Туда вела отличная дорога вдоль берега залива, так что я с удовольствием выгнал из гаража мобиль и сел за руль. Торопиться было некуда — первый заезд стартовал ровно в полдень, а сейчас солнце только карабкалось по прозрачно-синему небосклону. Кое-где синеву перечеркивали растрепанные пряди облаков, похожие на нечесаные седые космы — день обещал быть ветреным.
Слева от дороги тянулись пригородные дачи в зелени садов, справа блестела под солнцем серая рябь залива.
К концу поездки мое хорошее настроение волшебным образом превратилось в отличное. Даже поиски места для парковки не испортили его, хотя стоянка возле ипподрома была до отказа заполнена мобилями. На императорские скачки съехался буквально весь город.
К окошкам букмекерских контор тянулись очереди желающих испытать удачу, поставив несколько золотых на приглянувшуюся лошадь.
Игорь Владимирович ждал меня возле Южных ворот ипподрома. Дед был в строгом черном костюме, словно собрался на императорский прием. Свою знаменитую трость он небрежно крутил в руках.
— Доброе утро, Игорь Владимирович, — поздоровался я. — Вы уверены, что нам достанется местечко на трибунах? Кажется, зрители начали собираться еще с вечера.
— Нас ждет отдельная ложа рода Воронцовых, — улыбнулся дед. — С прекрасным видом на финишную прямую и холодным игристым. Здравствуй, Саша.
— У нашего рода есть своя ложа на ипподроме? — приятно удивился я.
— Тебе стоило бы почаще выходить в свет. Разумеется, у нас есть своя ложа на императорских скачках — так полагается по этикету.
Дед укоризненно покачал головой, но лукавая улыбка не сходила с его лица.
— Буквально на днях я выбрался в театр, — поведал я. — И что вы думаете? Спектакль был сорван магическим скандалом. Одно мое присутствие ставит светские мероприятия под угрозу.
— Не преувеличивай, — рассмеялся дед. — Жаль, что я не был на этом спектакле. Обо всех самых захватывающих происшествиях приходится читать в газетах. А это, как ты понимаешь, совсем не то, что увидеть все своими глазами. Ну, идем!
Служитель ипподрома с вежливым поклоном проводил нас в помещения под трибуной. Служебным коридором мы могли пройти в ложи, минуя столпотворение у обычного входа.
Ипподром — это ведь не только круг для скачек и места для зрителей. Здесь есть конюшни, которые широким крытым коридором соединяются с полем, букмекерские конторы, помещения для охраны, весовые, где лошадей взвешивают перед забегом, раздевалки жокеев, склады провизии, огромная кухня и много чего еще.
Целый мир со своими правилами и традициями!
Наши шаги гулко отдавались в пустом прохладном коридоре.
— Вам удалось договориться с казначейством о покупке алхимической мастерской Сойкина? — задал я вопрос, который больше всего волновал меня в последнее время.
— Это было не так уж трудно, — усмехнулся Игорь Владимирович. — Императорскому казначейству эти развалины без надобности. Сойкин тоже был рад от них избавиться. Ему теперь позарез требуются деньги на адвокатов, чтобы избежать каторги.
Игорь Владимирович испытующе посмотрел на меня.
— Саша, ты мог бы устроить мне встречу с туннелонцами? Сам понимаешь, такие талантливые алхимики встречаются редко…
— Я поговорю с ними, — улыбнулся я. — Но сомневаюсь, что магических существ заинтересуют деньги.
— Спасибо и на этом, — не стал настаивать дед.
Служитель открыл дверь, которая привела нас прямо в ложу. Перед нами расстилался огромный овал скаковой дорожки, отсыпанный желтым песком. Внизу бушевали трибуны, а в ложе пустовали удобные кресла, между которыми, на низком столике стояли хрустальные бокалы, заранее приготовленная бутылка игристого в ведерке со льдом и лежали программки скачек.
— Уютно, — оценил я, входя в ложу.
Козырек над трибунами давал прохладную тень, а перегородки по бокам создавали ощущение приватности.
— А где же граф Толубеев? — поинтересовался я.
— Алексей Дмитриевич очень занят, — улыбнулся дед. — Следит за тем, чтобы ничто не испортило главный сюрприз сегодняшних скачек.
— Что за сюрприз? — удивился я.
А потом пристально посмотрел на Игоря Владимировича.
— Неужели вам все-таки удалось заявить Мальчика? И вы скрыли это от меня?
В уголках глаз деда появились лукавые морщинки.
— Бери выше, Саша. Это будет настоящий триумф.
Я опустился в мягкое кресло и взял программу. Сегодня у ценителей конного спорта предполагался насыщенный день — всего планировалось двенадцать заездов. Я вчитался в клички лошадей. Молниеносный, Звездочка, Первенец, Неудержимый, Резвый… Мальчика я нигде не нашел, хотя внимательно прочитал всю программу.
— В программе ничего нет, — рассмеялся дед. — Ты бы знал, каких трудов и расходов мне стоило удержать все в тайне. Так что о предстоящем сюрпризе, кроме нас с Толубеевым знает только его величество и главный императорский шталмейстер.
— Умеете вы заинтриговать, — рассмеялся я, разливая по бокалам игристое из холодной бутылки. Вино вскипело пузырьками и мгновенно осело.
Тем временем в центральном круге появились участники первого заезда. Лошади грациозно вышагивали, время от времени нервно вздергивая головами, когда трибуны взрывались особенно громкими аплодисментами.
— Видишь белого жеребца? — спросил меня Игорь Владимирович, салютуя бокалом. — Это Паладин, трехлетка с императорской конюшни. Толубеев посоветовал ставить на него. Я решил поверить в компетентность Алексея Дмитриевича и поставил сто червонцев.
Помощники выстроили лошадей у стартовой черты. Жокеи напряглись в седлах. Звонко ударил колокол, и кони сорвались с места. Это было захватывающее зрелище!
Лошади шли галопом, вытянув длинные шеи и стремительно перебирая тонкими ногами. Жокеи раскачивались в стременах — одни работали хлыстом, подгоняя лошадь, другие придерживали своего коня, чтобы пустить его во весь опор ближе к финишу.
Сначала лошади шли плотной группой. Но вот она растянулась, и вперед вырвались двое — белый Паладин, к гриве которого припал жокей в желто-черном камзоле, и караковый жеребец. На его жокее был камзол синего цвета.
— Молниеносный, — сказал дед. — Его владелец — князь Большаков.
Хрипотца