— Зачем? — удивился я.
— Никто в театре не должен знать обо мне. Я прошу вас, господин Тайновидец — не говорите никому!
— Особенно, Екатерине Муромцевой? — улыбнулся я.
— Да, — закивал Ковшин. — Откуда вы знаете про нее?
— Екатерина помогла нам вас найти, — объяснил я.
— Значит, она видела меня? — ужаснулся Ковшин.
— В тот момент вы были в человеческом облике, если вас волнует это, — успокоил я его. — Правда, без сознания и без одежды. Но Екатерину это не смутило.
— Пожалуйста, не говорите ей ничего!
— Екатерина приехала вместе со мной, — улыбнулся я. — И сейчас ждет за дверью. Она все знает.
— Зачем вы ей рассказали⁈
— Будьте смелее, Спиридон, — сказал я. — Поговорите с ней откровенно. И расспросите про ее дедушку. Готовы? Или мне сказать госпоже Муромцевой, что вы не желаете ее видеть?
Спиридон молча стиснул край одеяла.
— Вот и хорошо, — усмехнулся я. — Попрошу, чтобы вас сегодня же перевели в другую палату, без решеток.
Глава 21
Едва я вышел из госпиталя, как мне прислал зов Сева Пожарский.
— Саша, твой артефакт готов.
Голос друга звучал устало, и чуточку удивленно — как будто он сам не верил, что справился с работой.
— Тогда я заеду за ним прямо сейчас, — обрадовался я.
— Заезжай, — согласился Сева и зевнул так громко, что я услышал его зевок даже мысленно. — Знал бы ты, как мы вымотались.
— Дружище, я благодарен тебе от всего сердца. Этот артефакт нужен мне позарез. А вы такие молодцы — взяли и сделали его!
— Еще бы! — гордо ответил Сева.
Думаю, на пути к Ремесленному кварталу я поставил рекорд скорости. Хотя, предусмотрительно притормаживал на узких улочках, перед пешеходными переходами и возле городовых, которые провожали меня суровыми взглядами.
Оказавшись в знакомом переулке, зажатом с двух сторон мрачными зданиями из багрового кирпича, я припарковал мобиль и постучал в дверь мастерской. Одновременно послал зов Севе:
— Я уже здесь.
— Сейчас, — сонно откликнулся Сева.
Через минуту изнутри скрипнула задвижка, и дверь отворилась.
Выглядел Сева неважно — светлые волосы всклокочены, под глазами залегли синие тени.
— Ты здесь один? — удивился я.
— Не-а, — зевнул Сева. — Они там. Входи.
Впустив меня, Сева снова запер дверь. А потом протянул мне бронзовый колокольчик необычной округлой формы, украшенный острыми шипами.
Колокольчик был величиной с крупную сливу и отлично помещался в кулаке. Я взял его и почувствовал касание незнакомой магии.
— Он точно работает?
— Конечно, — ничуть не обиделся Сева. — Только с его помощью я тебя и дождался.
Я осторожно тряхнул колокольчик, и он отозвался тихим протяжным звоном. Одновременно по спине словно пробежали струйки ледяной воды, а голова стала легкой и ясной.
— Не так, — сказал Сева. — Зажми его в кулаке, только не очень сильно.
Я сжал ладонь, чувствуя, как острые шипы впиваются в кожу. Затем потряс кулаком.
На этот раз звук вышел глухим, еле различимым. Но на меня словно вылили ведро воды из родника.
— Ух! — удивленно сказал я.
— Учти, если не спать всю ночь, то колокольчик действует слабее, — предупредил Сева и снова зевнул.
Я разжал руку и посмотрел на свою ладонь. На коже остались покрасневшие вмятинки от бронзовых шипов.
Кузнечный горн в соседнем цеху давно погас, но от него еще шло тепло. Под ногами хрустели крошки высохшей глины, от разбитых форм.
— Трижды формы лепить пришлось, — сказал Сева. — И отливали два раза — сначала сплав получился с пузырьками. А потом с магическим плетением намучились. Ох, и ругался Петрович!
Сева мотнул лохматой головой в сторону застекленной конторки мастера.
Там сладко похрапывал Кузьма Петрович. Он удобно устроился на узкой скамейке и накрылся полушубком. Гораздов тоже дремал, уронив голову на стол. Перед артефакторами стоял остывший самовар. Судя, по чистым чашкам, выпить чаю они не успели.
— Поесть вы тоже не успели? — понял я.
— Да какое там! — махнул рукой Сева.
— Знаешь, я буду чувствовать себя неловко, если хотя бы не накормлю вас обедом, — сказал я.
— Нет сил даже до трактира идти, — откровенно признался Сева.
— И не нужно, — улыбнулся я.
Мне уже довелось побывать в лучшем и единственном трактире Ремесленного квартала. Мы с Кузьмой Петровичем обедали там, когда я искал артефактора Гораздова. По своей привычке я запомнил, как выглядел трактирщик, так что сейчас просто послал ему зов.
— Отправьте четыре горячих обеда в мастерскую князя Пожарского, — коротко сказал я. — И побольше сладкого к чаю. Что у вас есть?
— Баранки и пряники на меду, — ответил трактирщик.
— Подойдет и то, и другое, — решил я. — Главное — побольше.
Не желая ударить в грязь лицом перед незнакомым заказчиком, трактирщик все-таки принялся уточнять, что именно из еды нам прислать.
— Знаете Кузьму Петровича, старшего мастера Пожарских? — спросил я.
— Конечно, ваша милость.
— Отправьте то, что заказал бы он. Только рассчитывайте на четверых голодных мужчин.
В конце концов, мы сошлись на густом гороховом супе с копчеными колбасками, гречневой каше с мясной подливой и блинах с творогом.
— Возьмите пенного, — посоветовал трактирщик. — Кузьма Петрович его любит.
— Давайте, — не стал спорить я.
Пока я беседовал с трактирщиком, Сева благополучно уснул, пристроившись у стола. А я вышел на улицу, чтобы не пропустить курьера.
Солнце уже скрылось за домами, и кирпичные корпуса отбрасывали в переулок длинные тени. Вечер еще не наступил, но дневная жара постепенно спадала — это чувствовалось даже в центре столицы, где кругом был нагретый солнцем камень.
Я прислонился к проему двери и зевнул — то ли общение с Севой так на меня подействовало, то ли сказались ранний подъем и поездка за город.
Надо выкроить время и поспать хотя бы час, прежде чем отправляться на поиски туннелонцев. Иначе я усну, как только они появятся, и никакой колокольчик мне не поможет.
Со стороны трактира показался человек. Он шел медленно, сгибаясь под тяжестью объемистой корзины, да еще и нес на плече деревянный бочонок. Это был