— Каким зельем меня напоили? — спросил он.
— Зелье сущности. Его принесли из другого мира. Это зелье снимает любые магические чары.
— Навсегда?
Голос Ковшина звучал еле слышно.
— Думаю, да, — кивнул я.
— Черт!
Ковшин отвернулся и тоскливо поглядел на голую стену.
— Мне кажется, вам повезло, — заметил я.
— Что вы знаете обо мне? — не поворачиваясь, пробормотал Ковшин.
— Не слишком много, — признал я. — Вы из тех магических существ, которых называют перевертышами. При помощи своего дара вы сумели принять человеческий облик. Затем устроились актером в театр. Подозреваю, что у вас очень сильные способности к магии иллюзий, так что играть на сцене для вас — сплошное удовольствие.
— Вы думаете, я сделал это нарочно? — повернувшись ко мне, спросил Ковшин. — Считаете, я этого хотел? Это однажды просто произошло, и все. Я не мог сопротивляться дару.
— Вам не нужно оправдываться, — сказал я. — Повторяю, никто не станет вас преследовать. Но отказываясь от своего желания, вы рискуете совершить огромную ошибку.
— Никто не станет преследовать?
Ковшин невесело усмехнулся, и я увидел его ровные белые зубы.
— Я перевертыш. Не человек — чудовище, которое ненадолго прикинулось человеком. Думаете, меня оставят в покое?
— Чушь, — весело улыбнулся я.
— Что? — не понял Ковшин.
— Вы говорите чушь. Подойдите к зеркалу.
— Зачем?
— Подойдите и посмотрите на себя. Зелье, которым вас опоили, показало вашу настоящую сущность. Ну, что вы видите?
Ковшин слез с кровати и подошел к умывальнику.
— Глаза, — почти сразу сказал он, недоверчиво глядя в зеркало.
— Да, глаза у вас необычные, — согласился я. — А чего вы хотели? У каждого магического существа свои особенности. Я хорошо чувствую тайны, садовник Люцерн умеет общаться с растениями, Набиль лучше всех варит кофе и легко путешествует по разным мирам, Библиус знает все обо всем. А вы можете по своей воле менять сущность. По своей воле, слышите? Это вы решаете, какой облик принять, а магия только помогает вам.
— Я думал, зелья превращения еще действуют, — растерянно сказал Спиридон. — Когда меня разбудили, я испугался, что их действие вот-вот пройдет.
— Зелья, которых вы напились с испуга, действуют только три часа, — рассмеялся я. — Они вам ничем не помогли. Зато помогло ваше желание остаться в облике человека.
Плечи Ковшина вздрогнули под больничной пижамой. Шаркающей походкой он вернулся к кровати, сел и закрыл лицо руками.
— Господин Тайновидец, я прошу вас никому не рассказывать обо мне, — глухо сказал он.
— Целители госпиталя уже знают, — усмехнулся я. — Скоро вы познакомитесь с одним из них. Он тоже в минуту слабости решил отказаться от своего дара и чуть не погиб. Думаю, его история поможет вам разобраться в себе.
— Спасибо, — не открывая лица, кивнул Ковшин. — Вы мне очень помогли. Значит, это госпиталь?
— Да, это госпиталь, — подтвердил я. — А вы решили, что оказались в тюрьме? Простите за решетки на окнах, мы приняли меры предосторожности, пока я выяснял, кто вы такой.
— Меня когда-нибудь выпустят отсюда?
Я удивленно покачал головой.
— Разумеется. Никто не станет держать вас здесь против вашей воли.
— Как только я выйду, то сразу исчезну, — настойчиво сказал Ковшин. — Я уеду из столицы, и больше вы никогда обо мне не услышите. Обещаю вам!
— Зачем? — удивился я.
— Никто в театре не должен знать обо мне. Я прошу вас, господин Тайновидец — не говорите никому!
— Особенно, Екатерине Муромцевой? — улыбнулся я.
— Да, — закивал Ковшин. — Откуда вы знаете про нее?
— Екатерина помогла нам вас найти, — объяснил я.
— Значит, она видела меня? — ужаснулся Ковшин.
— В тот момент вы были в человеческом облике, если вас волнует это, — успокоил я его. — Правда, без сознания и без одежды. Но Екатерину это не смутило.
— Пожалуйста, не говорите ей ничего!
— Екатерина приехала вместе со мной, — улыбнулся я. — И сейчас ждет за дверью. Она все знает.
— Зачем вы ей рассказали⁈
— Будьте смелее, Спиридон, — сказал я. — Поговорите с ней откровенно. И расспросите про ее дедушку. Готовы? Или мне сказать госпоже Муромцевой, что вы не желаете ее видеть?
Спиридон молча стиснул край одеяла.
— Вот и хорошо, — усмехнулся я. — Попрошу, чтобы вас сегодня же перевели в другую палату, без решеток.
Глава 21
Едва я вышел из госпиталя, как мне прислал зов Сева Пожарский.
— Саша, твой артефакт готов.
Голос друга звучал устало, и чуточку удивленно — как будто он сам не верил, что справился с работой.
— Тогда я заеду за ним прямо сейчас, — обрадовался я.
— Заезжай, — согласился Сева и зевнул так громко, что я услышал его зевок даже мысленно. — Знал бы ты, как мы вымотались.
— Дружище, я благодарен тебе от всего сердца. Этот артефакт нужен мне позарез. А вы такие молодцы — взяли и сделали его!
— Еще бы! — гордо ответил Сева.
Думаю, на пути к Ремесленному кварталу я поставил рекорд скорости. Хотя, предусмотрительно притормаживал на узких улочках, перед пешеходными переходами и возле городовых, которые провожали меня суровыми взглядами.
Оказавшись в знакомом переулке, зажатом с двух сторон мрачными зданиями из багрового кирпича, я припарковал мобиль и постучал в дверь мастерской. Одновременно послал зов Севе:
— Я уже здесь.
— Сейчас, — сонно откликнулся Сева.
Через минуту изнутри скрипнула задвижка, и дверь отворилась.
Выглядел Сева неважно — светлые волосы всклокочены, под глазами залегли синие тени.
— Ты здесь один? — удивился я.
— Не-а, — зевнул Сева. — Они там. Входи.
Впустив меня, Сева снова запер дверь. А потом протянул мне бронзовый колокольчик необычной округлой формы, украшенный острыми шипами.
Колокольчик был величиной с крупную сливу и отлично помещался в кулаке. Я взял его и почувствовал касание незнакомой магии.
— Он точно работает?
— Конечно, — ничуть не обиделся Сева. — Только с его помощью я тебя и дождался.
Я осторожно тряхнул колокольчик, и он отозвался тихим протяжным звоном. Одновременно по спине словно пробежали струйки ледяной воды, а голова стала легкой и ясной.
— Не так, — сказал Сева. — Зажми его в кулаке, только не очень сильно.
Я сжал ладонь, чувствуя, как острые шипы впиваются в кожу. Затем потряс кулаком.
На этот раз звук вышел глухим, еле различимым. Но на меня словно вылили ведро воды из родника.
— Ух! — удивленно сказал я.
— Учти, если не спать всю ночь, то колокольчик действует слабее, — предупредил Сева и снова зевнул.
Я разжал руку и посмотрел на свою ладонь. На коже остались покрасневшие вмятинки от бронзовых шипов.
Кузнечный горн в соседнем цеху давно погас, но от него еще шло тепло. Под ногами хрустели крошки высохшей глины, от разбитых форм.
— Трижды