– Ошибся, говорю. Думал это очередная папенькина дочка, которая получила образование за счёт денег. Повторяю: до конца жизни собираешься вести себя как чужой для меня человек?
– До конца.
Отец бормочет что-то невнятное, поднимается и выходит из палаты. Смотрю ему в спину. Немного удивлен. Он осознал свою ошибку? Это что-то новенькое. На протяжении нескольких лет он не произносил этого вслух.
Телефон подаёт признаки жизни. Беру трубку, не обращая внимания на то, что на экране незнакомый номер.
– Ну, здравствуй, Мурик. Как ты там? Отдыхаешь?
Противный голос действует на напряжённые нервы. В черепной коробке начинает шуметь.
– Ублюдок, – цежу яростно, до хруста в пальцах сжимая телефон. – Я же тебя найду. Из-под земли достану.
– Ага, мечтать не вредно, – ржёт он как конь.
Умом понимаю, что это провокация. Но надо держать эмоции под контролем. Разговорить его. Надо тянуть время, чтобы люди Томченко засекли, где эта тварь шкерится.
И опять этот противный голос. Как скрип старой двери:
– До меня дошли слухи, что ты инвалидом станешь.
– Мечтать не вредно, – возвращаю ему его же слова. – У тебя кишка тонка, чтобы прийти сюда и сказать все это мне в лицо, да, Асуманов? Или всё-таки осмелишься?
В моем голосе смех. Даже издевка. Он затыкается, но временно.
– Все, что хотел, я сделал, – чеканит он. – Остальное будет со временем.
Шахмар буквально вламывается в палату. Довольно ухмыляется, поднимает большой палец. Мол, все сделано.
– Ни хрена ты мне не сделал. Нанял человека, чтобы он резанул тормоза? И что? Это мужской поступок? Да ты лох, Асуманов. Ты тупой ублюдок, который способен лишь исподтишка бить в спину. Ты хренов психопат. И жить тебе осталось недолго, поверь мне. На свободе, имею в виду. Подыхать тебе ещё рано – слишком мягкое наказание. Жди, Асуманов. Жди, дорогой. Глотку тебе перегрызу. Совсем скоро.
Отключаюсь, бросаю телефон обратно на тумбочку.
– Никита поехал туда вместе со своими людьми. Он находится неподалеку отсюда – значит, мысли сваливать не было.
– Да плевать. Найдите мне его. Хочу его в тюрьме навестить и в лицо плюнуть.
– Все будет, – обещает друг. – Кстати, труп женщины и ребенка – не Инны с дочерью.
– Я рад за них, – выплевываю зло. – Когда меня выпишут, Шахмар? Если все оставить на Риту, то я вряд ли выйду отсюда в ближайшие пару недель.
– Ой, брат, отвали. Мне совершенно все равно. Пусть будет так, как хочет Рита.
– И ты туда же…
– Я за то, чтобы ты угомонился. Кстати… Арсений, твой врач… ничего такой. Мне кажется, разведись ты с женой, так он сразу ее заберёт себе. Имей в виду, – подливает он масла в огонь.
Ощущение, словно от пощечины.
– Проваливай! – Я швыряю в него свой телефон. – Иди на хрен, Шахмар!
Глава 28
Рита
Мужчина, который болеет, – это ужас. Мужчина, который лежит в больнице, где работаешь ты сама, – это дикий ужас. А вот болеющий Мурат – это ад.
– Рит, там тебя муж разыскивает, – сообщает медсестра.
– Эм… хорошо. Я скоро подойду.
На самом деле я его почти избегаю. Потому что каждый раз мне приходится уговаривать его остаться в палате, а не требовать выписки. С аварии прошла почти неделя. И я в какой-то степени его понимаю, но… все же есть правила, которые не стоит нарушать, и медицинские показатели. Лучше не отступать от них.
– Ты избегаешь своего мужа? – подлетает ко мне Надя, которая, как и я, спешит на «летучку» с главом.
– Конечно, нет. Просто подойду чуть позже.
– Тяжело?
– Отказывать ему? Да. Зато выпишут – и уйду в отпуск.
– Здорово.
Ближе к окончанию смены я прощаюсь с Муратом и отправляюсь к его родителям, так как Мирон по ним очень соскучился, и папа отвез его к ним.
– Всем здравствуйте. – Я вхожу в дом и пропадаю от аромата рыбного пирога моей свекрови.
– Мама приехала! – кричит сын, и топот его ног слышится даже на входе, где я снимаю обувь.
– Привет, мой хороший! – Обнимаю моего мальчика и лохмачу его волосы на макушке. – Кажется, кому-то пора подстричь волосы.
– Потом. А папа не приехал?
– Скоро и он будет с нами.
Я отдаю ему сумку, которую он сам у меня забирает, и следую за сыном. Здороваюсь с родителями Мурата и сажусь за стол.
– Кажется, я успела вовремя.
– А то. Я просто подгадала время. Ну, как он там?
– Хочет скорее домой.
Свекор хмыкает и, едва доев кусок пирога, выходит на улицу. Дилара Семеновна качает головой, но остается в доме. Поэтому я беру на себя разговор с мужчиной.
– Можно? – подхожу к скамейке, на которой сидит Диньяр Тагирович.
Он не спешит говорить, и я молчу. Не хочу навязывать свои вопросы. Если ему нужно просто помолчать, то мы сделаем это.
Отсюда прекрасно видна гостиная. В полумраке свет от окон кажется еще ярче. Шторы раздернуты, поэтому хорошо видно играющего Мирона. Мы оба смотрим на него с улыбкой.
– Когда Мурат был в этом возрасте, мы с ним были очень тесно связаны.
Я удивляюсь теме разговора, но не хочу ее менять.
– Правда?
– Да. Он был со мной постоянно. Ему было важно мое мнение, даже несмотря на то, каким сложным был его характер. Одобрение – да, но он был к себе строг. Порой слишком. Хорошее качество для подрастающего мужчины.
– Верю. Сейчас ничего не изменилось.
– Нет, Маргарита, изменилось. Многое.
Грусть и тоска в его голосе отдаются болью в моей груди. Хочется обнять Диньяра Тагировича и поддержать.
– Что же?
Свекор вздыхает и опускает взгляд на свои руки, которые сцеплены в замок.
– Я допустил ошибку, Рита. И эта ошибка превратилась в огромную пропасть между мной и сыном.
Я теряюсь в догадках. Понятия не имею, что он вообще собирается сказать.
– Ты знаешь причину,