— Ох, Лиза, — покачал я головой, наблюдая, как её скручивает новый приступ смеха. — Ты просто издеваешься над моей фантазией, а мне не до шуток. От этих процедур зависит моя судьба?
— Не будь душным, Туров, — отмахнулась девушка, снова разгибаясь и приводя себя в порядок, — смешно же.
— Ага, можно в стенд апе выступать, — кивнул я, — ты расскажешь, что это за татуха, и для чего она?
— Да, — закивала Лиза, помахивая себе на лицо ладонью, — да, сейчас.
Она продышалась. Растёрла лицо руками. Ещё раз помахала на себя и вернула серьёзное выражение лица.
— Это татуировка индикатор, она поможет тебе, — девушка нажала какую-то кнопку и в воздухе замерцала голограмма человеческого тела с похожими на мои линиями татухи. — Это твоё тело, когда ты будешь использовать силу, то линии начнут светиться.
Она махнула рукой и изображение превратилось в видео, а Лиза стала сопровождать его комментариями:
— Старые техники, аурного характера, заставят линии светиться жёлтым. Новые — зелёным, — она указывала пальцем, но я и так всё видел, — когда ты будешь использовать всё гармонично, то свечение станет ярко-синим, значит, ты достиг баланса и можешь продолжать. Но, — она посмотрела на меня, — если что-то пойдёт не так, то линии станут красными, это опасно, значит всё пошло не по плану, и надо прекращать.
— Ага, понял, — кивнул я, заканчивая одеваться, — это не просто косплей под аватара, а полезный индикатор. Пока цвет не красный, то я могу спокойно работать.
— Да, — улыбнулась Лиза, — именно так, и, Ростислав. — Она, вдруг, запнулась, когда я прошёл к двери, а её щёки снова покраснели. — Пожалуйста, объясни там всем, что ничего не было, а то Феймахер…
— Получит по шее, если будет болтать, — улыбнулся я. — Не беспокойся.
Дверь закрылась и я, зажмурившись, выдохнул. Ну, Лиза! Блин!
Давно всё решили. Расставили точки над «и» так сказать. Вроде и с Лирой дружит не разлей вода, и меня уже не первый раз обследует, а до сих пор смущается. Думает, что я её до сих пор подозреваю в симпатии.
Нет, шутить над ней прикольно в таких случаях, но сколько можно? Она же так снова что-нибудь пропустит. Вон, в прошлый раз ошиблась, и аура почти схлопнулась. Мне из-за этого тренировки у Мангуста дались сложнее, чем должны были. Это её стеснение уже надоело.
Я тоже, конечно, не сразу привык перед ней нагишом стоять, но уже два месяца прошло. Где профессионализм и цеховое равнодушие? Где невозмутимый, всё повидавший доктор?
Может, и правда, ей фоток прислать? Не моих, а из сети, как учебное пособие. Пусть привыкает, раз полезла в такие процедуры.
Хех, бред, но взрослеть ей надо, а то не доктор, а юная медсестра на практике. Поразительное совмещение знаний и поведения. Я даже стесняюсь у неё о многом спрашивать из-за этого.
Например, сегодня вот. Только представлю, как задаю вопрос, можно ли с этой татухой в близость с женой вступать? Не сотрётся ли? И вижу будто наяву, как Лиза краснеет и теряет дар речи…
Эх, ладно. У Лиры узнаю.
Вдохнул, открыл глаза и наткнулся на взгляды ребят. Все бойцы отделения и Герасимов младший стояли в коридоре, хлопали глазами и удивлённо смотрели на меня.
— Ну что, — я улыбнулся парням, — мне к Растеряшеву, а потом отпразднуем успехи в кафе?
— Командир, кхм, это… — вместо всех ответил Феймахер, глядя на меня широко распахнутыми глазами, — у тебя вены на лице проступили. Это из-за, — он запнулся на мгновение, — искусственного дыхания, да?
* * *
Топали берцы по пенобетону. Качались в свете фонарей чёрные береты. Отделение морских пехотинцев, колонной по двое, бежало по улице.
— Туров служит в морской пехотЕ!
— Верен он жене и РодинЕ!
На нас оглядывались редкие вечерние прохожие. Провожали взглядами. Притомарживали антигравы и колёсные автомобили. Пропускали нашу процессию.
— Сомненья если есть у когО!
— То нам очень жаль егО!
Я бежал рядом и сочинял речёвку на ходу. В голову ничего особеннго не лезло, да я и не поэт. Потому обошёлся самыми простыми фразами.
— Если у морпеха длинён язык!
— Укоротят и дадут ему в тык!
Фантазия закончился быстро. Ну, не моё это, не моё. Потому ребята пошли на второй заход, а потом и на третий. При этом Чуватов, который бежал сразу за Феймахером, после каждого куплета успевал отвешивать тому поджопники.
— Туров служит в морской пехотЕ!
— Верен он жене и РодинЕ!
— Ай! Да хватит уже! — закричал Феймахер, после особо сильного поджопника. — Не виноват я, не хотел! Ну, что ещё можно подумать, когда видишь, как над мачтой кружит чайка⁈
— Подумать — что угодно! — крикнул из начала колонны Гвоздь. — Разболтать — ничего!
— Понял, я понял, — запричитал Хирш, — простите, командир, — он повернул голову вправо и посмотрел на меня, — прости, Тур!
— После отжиманий прощу, — хмыкнул я, — смотрим прямо! Запевай!
— Туров служит в морской пехотЕ!
— Верен он жене и РодинЕ!
Дорога повернула и упёрлась в тренировочный полигон. Куда ни кинь взгляд, тянулись полосы препятствий. Блестели металлом перекладины турников. Над ямами с грязью висели канаты.
Обычно, по утрам, здесь тренировалось до двух батальонов морской пехоты, но сегодня полигон пустовал. Только мы и ещё одно отделение морпехов неподалёку. Тоже, видимо, любители поздних тренировок.
— Отделение, упор лёжа, раз! — скомандовал я, тоже начиная отжиматься. — Два!
— А можно я вопрос задам? — на счёт пять раздался голос Герасимова младшего.
— Шесть! Задавай. Семь.
— С этим, — Герасим мотнул головой из в положении лёжа на Фею, — всё понятно, а меня за что?
— Десять! — выдохнул я и добавил: — за компанию, чтобы не болтал.
— Так я не буду, — прогудел Герасим, с натугой отрываясь от земли.
— Погоди, друже, — вместо меня ответил Пруха, с лёгкостью прижимаясь к земле и распрямляя руки обратно, — сейчас спарринги учебные пойдут, пару раз по лицу схватишь, и тогда точно не будешь.
— По лицу⁈ — Герасим замер на вытянутых руках, — мне нельзя, я завтра в канцелярию документы подаю…
— Разговорчики! — гаркнул я, — двадцать! Двадцать один!