— Скорее, учусь оперировать им точнее.
— Это оно и есть. В общем, на этапе отладки, лихорадить вас будет не раз и не два, — задумчиво тянет куратор. — Подобным образом. Пятьдесят тысяч, кстати, где брать будете? — без какого-либо перехода он упирается взглядом мне в переносицу. — При всём моём содействии, пусть даже мы лихорадочно позакрываем пять или э… шесть тем… пусть премиальные за срочность, хотя для этого мне придётся заносить сроки в договора с вами задним числом… Максимум тысяч семнадцать-двадцать. — Уверенно завершает подполковник. — При этом, повторюсь, придётся очень напрягаться обоим. Платить за воздух не смогу. На полигоне будете почти что ночевать.
— Мне и так неудобно перед вами, — сконфуженно бормочу. — Мы ведь пересчитывали план с учётом участия Саяры. А теперь получается, я зря встряхнул серьёзных людей; я сейчас о вас и о кафедре в вашем лице.
— Накладки в работе случаются. — Серьёзно отвечает Бак. — Учащаяся Исфахани — это форсмажор. Причём, с высоты вашего гормонально активного возраста, очень плохо прогнозируемый форсмажор, — кажется, это сейчас была ирония. — Но я жду ответа на конкретный вопрос: где планируете брать деньги?
Блин. Кому другому я б сейчас ответил вполне в стиле Квадрата, специально выбирая выражения поиллюстративнее (как говорит Алекс).
Но за его вопросом явно стоит какая-то позиция. Да и не по-человечески, что ли, будет промолчать или выдать что-то резкое.
— Говори правду по короткому списку, — неожиданно прорезается по внутренней связи Алекс, разворачивая очередную табличку у меня перед глазами.
— В условиях хронического или регулярного стресса, возможности моего чипа раскрываются каскадно, — решаю слушать Алекса (тем более, и сам склонялся поступить так же). — На уровне интуиции, я тогда почувствовал: если загрузить себя стрессом по поводу выплаты, согласившись на этот порог, плюс интегрировать эту задачу со сдачей минимума по вашему совету, вероятность прорыва составляет более семидесяти процентов.
— Что значит «прорыв» в данном случае? Проговорите термин.
— Источники дохода я какие-то организую. Сумму покрою в сроки с вероятностью семьдесят процентов, — разжёвываю детальнее. — Выплата будет разовой. А источники дохода, с этой же вероятностью, останутся в моём распоряжении. Ну а в случае фиаско, в Квадрате я уже был. И возможности семьи Штавдакер там, как и любой другой семьи из первого списка города, представляю весьма трезво. Они там не роляют, — поясняю вопросительно поднявшему брови Баку. — Ну и ещё; у меня есть неделя на апелляцию. Если кое-какие мои расчёты верны, то чёткий план у меня будет готов в течение недели. А вот если я ошибаюсь, тогда…
— Как-то вы слишком полагаетесь на удачу. Впрочем, ваше право не говорить деталей… Надеюсь, вы понимаете, что в случае вашего решения апеллировать, мне придётся таскаться сюда ещё раз, — въедливо роняет куратор. — Ладно. Что сделано, то сделано. Надеюсь, вы ощущаете свой план до конца, даже если он у вас существует в аморфном виде.
— У меня последнее время получалось добиваться всех важных для меня целей, несмотря на энергозатраты, — говорю серьёзно.
— Я именно это и имею ввиду. Вашу целеустремлённость и решительность я оценил. Только поэтому с вами и вожусь.
— Знаете, хотел поблагодарить вас, — говорю неожиданно для себя, когда он уже собирается подниматься. — Если честно, я не ожидал, что вы будете настолько ради меня впрягаться.
— Не льстите себе, соискатель Алекс, — фыркает Бак. — Вам не за что меня благодарить. Я просто люблю свою работу, и просто делаю её хорошо. Стараюсь, по крайней мере.
— Мне есть с чем сравнить, господин подполковник. Всё равно, спасибо.
— Шагайте наружу. В Корпус доедете на Матеуше, он возьмёт мою машину. — Куратор наконец встаёт. — Я ему сейчас отпишу на комм. У меня тут ещё есть кое-какие дела.
* * *
— …потому что Виктора жаль. Брат есть брат, особенно младший. — Ответил Питер на улице на прямой вопрос своего более взрослого соклановца. И, к сожалению, наша жизнь не стоит на месте. Всё равно надо продолжать жить дальше.
— Вы понимаете, что это заседание вскрыло потенциальную проблему? — сразу перешёл к делу его спутник.
Девчонка по имени Саяра в это время уже сидела в машине и дисциплинированно ждала, пока мужчины поговорят наедине снаружи.
— Десятилетиями прикармливавшиеся чиновники, да на ключевых местах, вон, судя по старухе-судье, всерьёз рассматривают вариант покинуть город, — покивал Питер. — Ради невнятных перспектив в Столице. Это было неприятно…
— Это работа, господин Штавдакер. Это всего лишь работа, — не согласился мужчина. — Не мне вас учить, решение всё равно принимать вам в семье… Но такие подвижки говорят лишь о том, что простые люди перестали верить в своё будущее под вашим крылом. Либо, второй вариант, они знают что-то о других семьях, чего не знаете вы.
— Это понятно, — ещё раз покивал Питер. — Обсудим завтра. Я сейчас ещё слишком взвинчен из-за брата.
— Понимаю. До завтра. — Соклановец кивнул и, хлопнув дверями своей машины, с визгом покрышек покинул стоянку возле суда.
А Питер Штавдакер, сев на заднее сидение, уже через секунду забыл обо всём, прижатый к спинке твёрдым мускулистым телом учащейся Корпуса.
— Ты мне очень нравишься, — в перерывах между поцелуями тяжело выдохнул он, также освобождаясь от одежды. — Насколько правильно то, что мы сейчас делаем?
— Мой разум спит, — прошептала на ухо девушка, сегодня потерявшая его брата (которого, судя по сцене в суде, искренне любила). — И у моего теперешнего безумия есть вполне конкретная причина.
— Какая? — вскинулся было Питер.
— Ты. Дурак.
А дальше он с облегчением вздохнул и поддался несущему его потоку.
Глава 13
Через некоторое время Питер Штавдакер, отвалившись на спинку сидения и поправляя на себе одежду, задумчиво сказал:
— Хорошо, что Виктор успел написать и позвонить мне о вас. Одно дело — слухи. И совсем другое дело — его официальное заявление, сделанное старшему брату по всем правилам.
— А что бы это изменило между нами? — как будто безэмоционально спросила Саяра, тоже одеваясь.
И старательно отводя взгляд в другую сторону.