От примитивных проверок Владимир сразу отказался. В них Гермес Аркадьевич не нуждался. А после проверки в кабинете колдуна Меньшова и последующих при его аресте событий в реакции и способности хозяина молниеносно принимать правильные решения Владимир больше не сомневался. Но узнать, насколько личное отношение графа Аверина к дивам и колдунам влияет на его поступки, было необходимо. Хозяин показал, что отлично контролирует ситуацию. И его позиция тоже вызывала уважение.
Владимир повернул голову, глядя на дремлющего на пассажирском сиденье колдуна. На вокзал они прибыли в семь утра, умылись и выпили кофе еще в поезде и сразу же отправились в Шлиссельбург на служебной машине, ожидавшей на стоянке. Домой Гермес Аркадьевич заезжать не стал, решив, что позавтракает в поместье.
– Маргарита все равно еще не пришла. И нам точно понадобится перекусить перед походом в Пустошь. Особенно тебе, – сказал он.
Из-за снегопада ехали медленно. «Меркурий» торил колею по снежной целине: на утренней трассе в этот час они оказались едва ли не единственными, разве что иногда обгоняли осторожно движущиеся по белому безмолвию лесовозы.
Почувствовав взгляд, хозяин открыл глаза и посмотрел в окно.
– Попав в Пустошь, мы даже не сразу заметим разницу, – пошутил он.
Владимир растянул губы в улыбке, показывая, что понял шутку.
– Туда не стоит ходить в вашем пальто и осенних ботинках, – заметил он.
– Одежду нам, к счастью, обеспечат самую современную. Ты бы видел, в чем я ходил туда в первый раз!
– Я бы не позволил вам отправиться в Пустошь в неподходящей амуниции. Это может поставить под угрозу всю операцию.
– Хорошо, что Анонимус не ты, – усмехнулся колдун, – но не согласиться не могу. И не жалуюсь. Ты отлично уравновешиваешь своей рациональностью мое безрассудство.
Он подумал секунду и добавил:
– Наше с Кузей.
Владимир мельком глянул на него, чтобы понять, шутит на этот раз хозяин или нет. Похоже, тот был совершенно серьезен.
– Кузя хорош именно тем, что умеет принимать нестандартные решения. Среди дивов это огромная редкость.
– Да, – согласился колдун, – но и ты не самый обычный див, Владимир. Иначе не получил бы высший доступ. Мне повезло.
У хозяина, несмотря на не самую комфортную ночевку, похоже, было превосходное настроение.
– Без сомнений, – с таким же серьезным выражением лица поддержал его Владимир.
Вчерашний разговор словно бы снял какое-то напряжение между ними. Див его даже не замечал, пока оно не исчезло. И связь будто бы стала крепче. Возможно, потому, что, погрузившись в воспоминания и доверившись человеку, для которого эти воспоминания не так важны, как для него самого, но все же не безразличны, Владимир пусть и одно мгновение, но смотрел на своего хозяина тем же взглядом, каким смотрел когда-то на Афанасия Репина.
Колдун Аверин называл Владимира другом не от слабости, скорее, наоборот, от ощущения своей силы. Он мог себе это позволить. И мог позволить заглянуть в самую глубину мыслей и чувств дива. Сергей Дмитриевич тоже подошел довольно близко. Но из тактичности не стал задавать лишних вопросов. Возможно, ждал, когда Владимир расскажет сам? И эту мягкость и боязнь обидеть или причинить боль Владимир первое время принимал за слабость.
Теперь див отчетливо ощущал, что его бывший хозяин жив. И от этой мысли становилось спокойно и легко. Неужели он до сих пор чувствует ответственность за молодого колдуна?
– Не боишься идти в Пустошь? Только честно? – спросил Гермес Аркадьевич.
– Мы ведь планируем вернуться? – ответил он вопросом на вопрос.
– Несомненно.
– Тогда мне нечего бояться.
Хозяин рассмеялся. Но тут же снова стал серьезен.
– Вот что, Владимир. Я хочу, чтобы ты запомнил одну вещь. Опять же, к вопросу о дружбе. Я тебе обещаю, что не брошу тебя в Пустоши, что бы ни случилось. И я не хочу и слышать о том, чья жизнь важнее. Времена изменились, обстоятельства тоже. Я говорил это Анонимусу перед тем, как войти в Пустошь первый раз. Я боевой колдун. И мы или вернемся вместе, или вместе погибнем. Ясно?
– Да, – коротко ответил Владимир.
– Отлично. Мы туда не сражаться идем, и я от души надеюсь, что без этого обойдется. Но то, что нам предстоит, едва ли не тяжелее любого сражения. И мы должны действовать заодно. Говорить нормально в Пустоши невозможно. Поэтому придется понимать друг друга с одного взгляда. У нас это получится?
– Полагаю, что да.
Владимир прислушался к ощущениям и подумал, что, какими бы необычными ни были методы хозяина и как бы он их ни называл, – они работают. Связь действительно усилилась. А в Пустоши это важно как никогда.
Тем более оба знали, кто их там ждет.
– У вас с ним тоже имеется связь, – заметил Владимир.
Уточнять, о ком он говорит, не требовалось.
– А… – Гермес Аркадьевич нахмурился, – вот что тебя беспокоит.
– Да. Вы испытываете к нему симпатию. Это позволяет ему влиять на ваш разум.
– Ты поэтому завел разговор о дружбе вчера вечером? Что же, ты прав. Я в большой опасности и, поверь, осознаю ее сполна. Вот только… мое к нему отношение ничего не меняет. Он настолько силен, что мы вообще не представляем, на что он способен. И контролировать его невозможно, тем более силой. Да о чем я говорю? Даже тебя уже невозможно контролировать силой. Какой бы могущественной ни была моя воля –