Но Семён почему-то наезд мой воспринял спокойно:
— Ну, вот видно, что дисциплину и порядок уважаешь. Спортсмен, как я понял?
— Ну да, — сбитый с настроя на драку я подрастерялся.
— Смотри, здесь всё по-морскому: швабра — русалка, тазик — обрез. Всё вон там, в кладовке, кран на улице. Всё, давай. Тебя к хорошему спецу определили. Михаил Карпыч скоро будет, он тебя на причал и отведёт. Ты ещё панамку или кепку одень. По требованиям безопасности положено. У тебя и так все волосы выгорели, как бумага.
Вот сука! Он меня просто морально уделал, не начиная драки! Как так-то? И ещё получилось так, что я всё-таки буду мыть. Или плюнуть, забить? Хотя нет, уже припёрся, да и деда подводить неохота. А самое главное — красный «Кавас». Как только он будет в моих цепких лапах, так можно и включать обратку.
Я переоделся в рабочие шорты, напялил на голову свою любимую черную панамку и пошёл за вёдрами и тряпками. А нет, нет! За обрезом и русалками.
От нехрен делать настругал в воду осколком стекла хозяйственного мыла. Драил полы долго. Грязищи тут натаскано просто на два колхоза. Несколько раз воду менял. Хорошо, мыть немного. Пыль протёр, стекла газетами начал шоркать. Эхх, как они неприятно скрипят, прям песня моего лета, блять. Уже полвосьмого, а моего старшего нихрена нет. Может и не придёт совсем? Я промёл асфальт от песка, собрал бумажки. Пару раз на крыльцо выходила покурить медичка. В первый раз кинула бычок от «Астры» мимо урны. И наверняка специально. Вполовину недокуренный. Вот же сука «пальмоголовая»! Она реально со своей гривой походила на пальму. Может поймать её и подстричь? Второй раз вышла и уже специально кинула бычок на асфальт да так, чтобы я видел. Всё, иду ругаться. Хотя зачем?
Мне же дед всегда говорил, что у меня нестандартный подход ко многим проблемам, и я вырасту достойным «чекистом». Подумать, как с ней не поругаться и дать понять, что бычки на чистый асфальт лучше не бросать. Вон как Семён меня уделал с мытьём полов! А я чем хуже? Идея! Я достал из баула пачку зеленого «Моге» (оказалось More) и почапал к медпункту. Робко постучался и, не дожидаясь разрешения, вошёл:
— Валентина Петровна, разрешите войти, — почти что по-военному представился я и потупил глазки.
— Чего тебе? — нехотя бросила «Пальма», листая иностранный журнальчик (возьмём на заметку).
— Я заметил, вы курите, — начал робко я.
— Тебе какое дело? Зачем вообще пришёл, мешать мне на дежурстве? — сразу взяла быка за рога Валентина Петровна.
— Да никакого, только «Астра» вонючие сигареты, да и вам не идут, — я сделал вид, что стушевался.
— Тебя это колышет вообще? Мальчик, купи мне «Мальборо» — буду курить его. И вообще, давай-ка вали.
— Зачем «Мальборо»? Держите, вот вполне хорошие, с соревнований привез, — заговорил я чуть наглее и положил ей на стол красивую такую зелёную пачку.
«Пальма» как бы нехотя бросила взгляд на пачку, делая вид, что ей всё равно. Но рука уже дёрнулась.
— Взятку что ли предлагаешь? — уже с весёлыми нотками протянула она и, цапнув пачку, начала её рассматривать.
— А за что? Я здоров, как конь, мне ничего не надо.
— Ну да здоров, как Сталлон. Плечищи вон какие, — похвалила меня Валентина, — видал фильм «Рэмбо», как он там, а?
— У меня видак есть дома и кассет полно, Валентина Петровна, — пробормотал я и очаровательно улыбнулся.
— Да хватит тебе комедию ломать, какая я тебе Петровна? Зови Валей, я может, старше тебя лет на семь всего. А что за кассеты? — сломалась Петровна и окончательно стала Валюхой.
Она пригласила меня выйти «подышать». Ну я, естественно, согласился. Вот теперь она курила, словно актриса, изящно держа тонкую коричневую сигарету и выпуская аккуратные клубочки дыма. Причём Валя с этакой ленцой и надменностью посматривала на проходивших мимо отдыхающих. А девчонок проходило отрядами и дивизиями. И с парнями, и без. И в халатах, и в купальниках. И страшненькие были, и симпатичные. И пухляши, и «селедки на костях». Кто-то выряжался на пляж, как в театр. А кто-то, как в огород.
— Ну всё, щас попрут давление мерять, аспирин просить, — вздохнула Валька и, аккуратно затушив бычок, спрятала его в коробку из-под спичек.
— Вон Карпыч идёт твой, — указала она на невысокого коренастого мужика в тельнике и белой бейсболке, — Давай, Анджей, заходь, — бросила она мне со смешком и, ущипнув меня за бок, вальяжно удалилась.
***
Михаил Карпыч задержался не потому, что был с бодуна (а он был), а потому что отправлял своего младшего брата на военку. Призыва не было, просто младший Карпыч поступил на военного моряка в Севастополе и благополучно убыл.
Сам Карпыч был мичманом тридцати с чем-то лет и служил на Северах. А отпуск у него был за шестьдесят суток. Был он местный, откуда-то с Вишнёвой улицы и два месяца ему было нехрен делать. Служит на море и едет отдыхать на море? Странный выбор.
Вот уже лет пять Карпыч подрабатывал лодочником на спасательной станции. По военной профессии он был моторист и во всяких лодочных и катерных моторах разбирался с закрытыми глазами. Он ещё был и нештатным механиком наших двух катеров. Для начальника участка тоже чистый клад. Ну, выпивал, конечно. А какой мичман не выпивает?
И, не смотря на то, что на работу спасателем ему было ложить с самой высокой вышки, он же всё-таки в отпуске, дисциплину особо не нарушал, за катерами смотрел основательно. Да и спас за эти пять лет народу предостаточно. Медалей «спасение утопающего» у него было изрядно. Но, как он сам сказал, ему пофиг. У него на тужурке и других наград хватает.
Вторым матросом у него работал как раз его младший брат, который отслужив на флоте, остался сверхсрочником и перевёлся на Север к старшему брату. В отпуск их отпускали всегда вместе, не знаю, почему так. Наверное,