— Ты сказал, что мы можем уничтожить артефакт, и на это тебе намекнул болотник, я права? — я неуверенно кивнул. Топор она так и не убрала, а меня посетила мысль, что ещё немного, и у меня разовьётся косоглазие. — Сейчас эта, не побоюсь этого слова, ведьма, очень серьёзно заявила, что с Беором может справиться только сильный Тёмный. То ли у болотника развился маразм, то ли ты от меня кое-что скрываешь! — она немного повысила голос, но ночью в глубокой тишине на окраине деревни это прозвучало очень громко. Я повертел головой, никого постороннего не было, хоть в этом повезло. Я вздохнул, понимая, что колоться придётся.
— Ты топор-то убери, типичный обладатель женской логики, — и я отвёл оружие от своего лица. — Объясни мне, в чём связь между расчленением Беора и разрушением артефакта?
— Но…
— Вот тебе и «но»! Я не в курсе, как разрушение браслета может повлиять на демона из потустороннего мира. Но врукопашную с ним биться никто не собирается. Ни я, ни ты, ни Егор. Именно потому, что никто из нас не является хорошо обученным Тёмным магом с богатой родословной.
В конце своей тирады я посмотрел на Егора. Тот глубоко вздохнул и, бросив в сторону взъерошенной девушки быстрый взгляд, кивнул. Если я ещё сомневался, что сейчас рассказать о себе будет хорошей идеей, то друг-эриль развеял последние сомнения. Тяжело вздохнув, я без предисловий продолжил:
— Я Лазарев, Ванда. Александр Наумов мой отчим, а не родной отец. Довольна?
Ванда с минуту меня разглядывала, потом резко повернулась в сторону дома ведьмы и быстрым шагом направилась к нему. Я догнал её уже возле крыльца.
— Если не хочешь говорить правду, то, пожалуйста, в следующий раз придумай байку получше, — прошипела Ванда, дёргая дверь за ручку.
— Думаешь, что она не заперта? — Егор встал рядом с ней и задумчиво посмотрел на замок. — И почему ты думаешь, что Дима врёт?
— Я могу поверить, что он Тёмный, — сказала Ванда, примериваясь топором, словно хотела прорубить в двери дыру. — Да я уже была в этом практически уверена. А то, что он пасынок Наумова, весь мир знает. Эту тему где только не мусолили. Но — Лазарев? — она развернулась и смерила меня взглядом с ног до головы. — Серьёзно?
— Да, вот что осталось от блистательной Семьи, о которой ты, вероятно, кучу романов перечитала, — во мне говорила скорее обида, чем я сам. — И кто был твоим кумиром? Григорий Лазарев?
— Почему ты решил, что Григорий? — она удивлённо на меня посмотрела.
— Куда ни плюнь, везде Гришкины почитатели находятся. Складывается впечатление, что кроме Великого князя Григория, среди Лазаревых больше никого и не было. Такой вот он единственный и неповторимый, — я закатил глаза, изображая верноподданнический экстаз.
— Григорий стал императором. Об исторически значимых личностях романы не пишут, — горячо ответила Ванда, затем засопела. — Ты правда Лазарев?
— Правда, — я вздохнул и присел на корточки, разглядывая замок. Но что я хотел в нём увидеть?
Внезапно мне стало смешно: я напомнил сам себе блондиночку, которую видел мельком в окне поезда. У неё сломалась машина, и она, открыв капот, что-то внимательно разглядывала внутри. Это выглядело так забавно, потому что даже мне было понятно, что разбирается она во всём, что было спрятано под капотом, примерно, как я в замках и отмычках, которых у меня никогда не было.
— Но… почему? — жалобно произнесла Ванда.
— Что почему?
— Ну ты такой…
— Это ты ещё моего родного папашу не видела, — я встал. — Предлагаю не стоять здесь, привлекая ненужное внимание, а воспользоваться окном. Каким-нибудь на той стороне дома.
— Подожди, но почему тогда ты мне сказал, что среди нас нет Тёмных магов с богатой родословной? — Как-то Ванда быстро успокоилась. Слишком быстро. Скорее всего, момент всё-таки был неподходящий, и нам с Егором нужно будет готовиться к той буре, которая нас настигнет, как только мы выпутаемся из этой неприятной ситуации.
— Потому что среди нас нет «обученного», — я выделил последнее слово, — Тёмного. Ты же сама сказала, что я такой… Так что я не соврал ни в одном слове. Может уже пойдём поищем вход? А то придёт ведьма, а мы здесь о родословной Лазаревых рассуждаем.
Мы дружной толпой направились в обход. На повороте я запнулся о какую-то корягу и завалился на спину, совершенно не группируясь. Грохот при этом стоял неимоверный. Как и ругань, вырвавшаяся из моего рта. Нога ужасно болела, но судя по ощущениям, я, по крайней мере, ничего себе не сломал и связки не разорвал. Кое-как поднявшись, я поковылял, прихрамывая, вслед за друзьями. Наверное, мы совсем не привлекали внимания. Ну-ну. Внезапно мне стало любопытно, и я спросил у Ванды:
— А про кого из Семьи пишут в романах?
— Про младших Великих князей, конечно. Про тех, чью настоящую судьбу практически невозможно проследить. Чаще всего героями романов становятся Великий князь Эдуард Лазарев и Великая княжна Вероника.
— А, это который дружка Гаранина от родового проклятья спас? — я внимательно осматривал окна. Их было на удивление много. Но, я уже и раньше заметил, что дома здесь были однотипные. И в этом доме, скорее всего, полно комнат.
— О, — только и произнесла Ванда. — Нет, об этом в романах не писали. Это исторический факт?
— Ага, из семейных хроник. Только в них Великого князя Эдуарда иначе как хроническим дебилом никто не называл. — Я широко улыбнулся, глядя на насупившуюся Ванду. Нет, всё-таки у неё странные увлечения. Лазаревы ей нравятся, обалдеть. Внезапно меня осенило. — Подожди, ты сказала Великая княжна Вероника? Но женщин Тёмных не бывает.
— Не бывает, но, если у тебя родится дочь, ты от неё открестишься, или со скалы сбросишь, и она перестанет быть Лазаревой? — хихикнула Ванда. — Если ты не в курсе, то у Тёмных женщины становятся очень сильными магами. С Тьмой они, конечно, не в ладах, потому что Тьма и Смерть почему-то учитывают пол своих адептов, но колдовать они могут, ещё как. Вероника была родной сестрой Великого князя Эдуарда. Младшей сестрой. Они были очень близки и неразлучны. Когда Эдуард умер, она пропала, и с тех пор о ней никто не слышал. Такая вот печальная история.
— А