Я подошла ближе, чтобы нас не слышали остальные студенты.
– А вы сами не помните ее правление? – спросила вполголоса.
Глории было на вид лет восемьдесят. Наверняка она сама знала больше, чем любая книга.
– Как не помнить, конечно, помню. Хорошее было время, светлое. И уж как король любил свою супругу! – Она мечтательно подняла глаза. – У Анастасии был слабый магический дар, и помню, сколько было разговоров, почему Николас выбрал ее, а не более талантливую невесту. Но не все в мире поддается разумному объяснению.
– А скажите, у них были дети? – задала я главный вопрос.
И уже потом сообразила, что мое незнание подозрительно. Но Глория слишком ушла в свои мысли, чтобы заметить.
– У них была дочь. – Библиотекарь вздохнула. – Принцесса Исабель. Рыженькая, как маленькое солнце.
– И она… – начала я, боясь снова спрашивать в лоб.
– Ее унесла лихорадка. Сначала королева Анастасия погибла, а потом ее дочь. Такая трагедия. Мы все гадали, как его величество смог это пережить.
– Смог же… – ответила я эхом, думая уже о другом.
Исабель – настоящее имя Элизабет. Интересно, она об этом догадывается?
– Да, честно говоря, – продолжила Глория и понизила голос. – Женился он больно быстро. Многие тогда были уверены, что Виктория – ведьма. Окрутила вдовца. Но прошло уже больше пятнадцати лет, у них родился сын, и разговоры поутихли. Так что… – Она пожала плечами и тут словно опомнилась: – А что конкретно вы хотели узнать?
– А вы мне уже самое главное сказали. – Я улыбнулась.
– Так вроде же общеизвестное… – не поняла Глория.
Я все равно ее поблагодарила и выскользнула из библиотеки. Надо было все-таки занести сумку в комнату и потом отправиться к декану боевого факультета. Утрясти все формальности и готовиться к новой жизни.
Да. Очень вовремя это случилось. Буду теперь налегать на учебу еще усерднее. Трудиться и ни о чем лишнем не думать.
По дороге меня перехватила Алия. Мы вместе пообедали в столовой, и я поделилась радостными новостями.
– Ого, ты крутая! – восхищенно воскликнула она. – На боевом девочек мало, у тебя сразу появится море поклонников.
Я отмахнулась:
– Я не поэтому хотела перевестись.
– Но лишним внимание не будет, – уверенно заявила Алия.
К нам за столик подсел Дилан, и втроем мы еще немного поболтали. Я держалась как могла и не показывала свой душевный раздрай. То, как парень нежно поглядывал на подругу и то и дело обнимал ее, напоминало мне об Айраксе. Отзывалось на сердце тупой болью. В конце я все же не выдержала и, придумав не самую убедительную отговорку, покинула столовую.
В общежитие почти бежала, надеясь, что ни с кем больше не столкнусь. Глаза чесались, и мне просто физически нужно было побыть одной. Разреветься в подушку. Иначе я взорвусь.
Влетев в комнату, я бросила сумку на кровать и сама забралась с ногами. Решила достать свой телефон, хотя какой от него толк? Больше чтобы напомнить себе, кто я и откуда.
Айракс не мой. Я не из его мира. Я не Элизабет. Я не могу на него претендовать.
К горлу подкатил ком и, сжав в пальцах безжизненный телефон, я заплакала. Слезы покатились градом, и я радовалась, что хоть сейчас их можно не сдерживать.
В груди потеплело, и я не сразу поняла, что это активизировался камень. Не успела заглушить его, как вокруг моих рук образовалось красноватое свечение. Через мгновение телефон пикнул, и на нем зажегся экран.
Я вытерла рукавами слезы, не уверенная, что мне не мерещится. Но нет, даже возле значка связи были четыре уверенные полосочки. Как странно…
Выбрав в контактах телефон мамы, я нажала на зеленую трубку. И – о чудо! – раздались гудки.
– Алло, Лиза? – Голос мамы заставил меня заплакать еще сильнее. Такой близкий, родной. – Алло?
– Мам, это я. – Я шмыгнула носом. – Извини, что давно не звонила.
– Ты где?
На минутку я замялась, но, собравшись, продолжила увереннее:
– Все еще в Японии. Мне тут очень нравится. Так необычно. Другой мир практически.
– Ну, еще бы! – воскликнула мама.
– Но люди… Люди, мама, везде одинаковые.
Она принялась расспрашивать, как я устроилась, где живу, чем питаюсь и подружилась ли с кем-нибудь.
Я говорила почти правду, не упоминая лишь магию, но весь разговор шмыгала носом.
– Лиза, ты простужена? – спросила мама и добавила уже вкрадчивее: – Или плачешь?
Я замолчала, не зная, как отвечать.
– Девочка, ну ты чего? – ласково проговорила она. – Что случилось?
Я набрала полную грудь воздуха и выдала:
– Я влюбилась.
На том конце задержали дыхание.
– В японца?
– Хуже. Он помолвлен с другой.
– Лиза… – только и произнесла мама и замолчала.
– Я знаю. Я все знаю, – затараторила я. – И стараюсь держаться от него подальше. Но чувства… Я никогда так не влюблялась, мам.
– А он что?
– Не знаю. – Я всхлипнула. – Может, тоже влюблен. Но нам нельзя…
– Почему нельзя? – Мама искренне не понимала. – Если он кому-то обещал жениться, пусть поступит честно и заберет свое предложение. А если продолжит дурить головы вам обеим, то такой человек тебя просто недостоин. Ты помни, Лизавета, что ты поехала улучшать свою жизнь, а не чужую. И всякие любители ходить налево тебе не нужны.
Ах, как мне хотелось объяснить, что Айракс не такой! Но ситуация была слишком необычной, и я не находила подходящих слов. Как объяснить, что генерал никому не дурил голову, но он не мог отказаться от помолвки. За всем стоял король, заботившийся о безопасности и счастье родной дочери. Дочери, а не похожей на нее попаданки. И единственное, что я могла сделать, – это отказаться от роли любовницы. В этом был мой выбор. Болезненный, вытягивающий всю душу. Но единственно верный.
В дверь постучали, и мне пришлось прервать разговор. Пообещав маме перезвонить, я спрятала телефон под подушку и пошла открывать. На пороге стояла комендантша, а рядом с ней щуплый молодой человек с огромным букетом белых роз.
Айракс
Всю ночь я не спал. Рылся в бумагах с упорством спятившей гончей, которая чует кролика, но не видит его.
Я привык собирать улики скрупулезно, выверяя и проверяя каждую мелочь. Привык, что по итогам расследований из тысяч кусочков собираются полные картины. Я не любил оставлять что-то на волю случая. Не любил действовать наобум. Не любил блефовать.
Но сейчас мне нужно было торопиться. Ибо каждая минута без Лизы казалась вечностью. Ее слова прошлым вечером обжигали, как расплавленное железо. Я не выдержал и передал с Биркином записку. Но ответ моей истинной оставался прежним. Она не желала быть