У меня даже в груди похолодело. Неужели опоздал?
Я, кивнув, махнул Алене на прощанье и бросился наверх так быстро, как только мог. И не стал ждать, пока стражники на входе распознают меня. Просто отмахнулся и бедняги отлетели в сторону. Да, не очень красиво, но тут уже не до вежливости, когда речь идет о жизни и смерти.
Хорошая новость — Форсварар оказался в главном зале. Плохая — он лежал на огромном постаменте, собранном из местного мертвого дерева. Я надеюсь, они его не жечь хотят. Во-первых, это немного по-варварски. Во-вторых, это вообще не безопасно. Тут система вытяжки — одно слово. Все в дыму будет. В-третьих, расточительно. Столько дерева, которое здесь в дефиците, портить.
Анфалар, впрочем, как и многие рубежники, был тут же. Безумец замер возле лежащего Форсварара, что-то шепча вполголоса. Остальные преклонили колени и смотрели в пол. Разве что единственный из всех присутствующих выделялся — стражник-чужанин, который стоял с другой стороны от Форсварара. Видимо, ему и должен был достаться хист.
Что дело плохо, стало ясно по запаху. Мне всегда думалось, что в квартире умирающего пахнет лекарствами и немытым телом. Как только я оказался здесь, в нос ударил аромат масла от лампад, затхлости и… смерти. Она уже ходило вокруг, подбирая полы своего темного одеяния.
— Стоять! — заорал я.
Вышло так хорошо, что несколько рубежников даже испуганно поднялись. В том числе Лео, оказавшийся в первых рядах.
— Матвей? — изогнулись от удивления брови Анфалара.
— Я тоже рад тебя видеть, друг, но это все потом. Как Форсварар?
— Плохо, — успел перестроиться в ходе повествования Безумец. И даже махнул вбежавшим наконец стражникам, которые охраняли дверь. Мол, все нормально. — Силы покидают его. Он испытывает чудовищные боли, тело не справляется.
— В присутствии человека… не очень красиво говорить, словно его… нет.
Да, голос Форсварара не был похож на его — тусклый, бесцветный, будто собранный из остатков старого железа, уже покрытого толстым слоем ржи. Но я облегченно улыбнулся. Живой и в сознании. То, что мне нужно.
Правда, как только я приблизился к правителю, к горлу подступил ком. Форсварар был облачен в богатые одежды, напоминающие гигантский плащ, но даже они не закрывали тело полностью. А кожа на шее и руках была изрыта кровоточащими язвами. Оболочка Форсаварара действительно больше не справлялось.
— Отойди, — отодвинул я чужанина. И прильнул к уху правителя. — Выслушай, пожалуйста. Мне кажется, у меня есть выход из сложившейся ситуации.
Говорил я сбивчиво и торопливо. По крайней мере, несколько раз пришлось пересказать, чтобы донести до Форсварара всю суть задуманного. И в какой-то момент я увидел в мутнеющем взгляде то, что и хотел — надежду.
— Ты думаешь… это… сработает?
— Один раз уже сработало. А у меня есть записи и материалы, чтобы повторить. В любом случае, попробовать стоит.
— Хорошо. Только сначала… перед тем, как все произойдет… мне надо…
Он слабым движением, даже не пытаясь подняться, поманил к себе Анфалара. Безумец, который и так был здесь, просто вложил свою руку в кровоточащую ладонь правителя
— Я не знаю, что будет… после того, как Матвей… Сработает или нет… И если да… я не останусь прежним…
Слова давались Форсварару тяжело, оттого и говорил он обрывками. Однако лично я все понимал.
— Потому я хочу именно сейчас…
Он замолчал, словно собираясь силами. А затем продолжил:
— Я, Форсварар, сын Нигимора… правитель Фекоя и… окрестных земель… добровольно передаю свою власть… Анфалару… сыну Карфанара… Пусть… он станет щитом для жителей… крепости. Мечом для… врагов нашего народа… и ростком крестсежа для… собственных подданных…
Говорил Форсавара так тихо, что казалось, будто это не его голос, а частички эха. Впрочем, собравшиеся в зале рубежники ловили каждое слово.
Когда же заговорил Анфалар, то на фоне речи правителя, его могучий бас заревел перекатом широкой горной реки:
— Я, Анфалар, сын Карфанара, с честью принимаю от Форсварара, сына Нигимора предложение. Я стану щитом для жителей крепости, мечом для врагов нашего народа, крестсежем для собственных подданных, отцом для обездоленных и братом для тех, кто идет по дороге силы и славы. Аргхэ!
— Аргхэ!! — дрогнул зал, вторивший Анфалару.
Я даже не стал пытаться переводить последнее слово, которое означало нечто среднее между «славься» и «беру в свидетели». Ох уж эти мне тонкости изнаночного языка… К тому же, мое внимание было приковано к Форсварару, который вдруг решил умереть. Видимо, посчитал, что самое важное уже сделано, а про мою идею позабыл.
Его одежда намокла сразу в нескольких местах, свидетельствуя о новых ранах. А тело теперь уже бывшего правителя изогнулось, словно через Форсварара пропустили электрический ток. Наверное, будь он в состоянии кричать, так орал бы благим матом. Теперь же рубежник лишь негромко застонал.
Так, стоять. Умирать я еще никому не разрешал.
Мои руки проворно легли на тело Форсварара, пытаясь соединиться с остатками его хиста. К слову, того было действительно совсем немного. Но даже в таком состоянии промысел умудрялся разрушать оболочку. Что до восстановления тела… Пытались ли вы когда-нибудь на скорость собрать разбитую на мелкие осколки вазу? Вот примерно такая задача у меня и была.
Я лишь начал с того, что стал закрывать самые большие прорехи, через которые утекал хист. Понятно, что занятие в долгосрочной перспективе бесполезное, так у меня и не было цели заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Проблема заключалась только в том, что нельзя одновременно попытаться собрать артефакт и подлатать Форсаварара.
— Анфалар, иди сюда! — крикнул я другу.
Да, наверное, не очень красиво указывать, что надо делать нынешнему правителю Фекоя. Но у нас и ситуация почти безвыходная. Придется играть на этом разваливающемся рояле в четыре руки.
— Положи ладони. Чувствуешь?
— Нет, — честно признался Анфалар.
Я торопливо нащупал его хист. Тот, зараза, сопротивлялся, как вытащенный на берег угорь. Однако после недолгих манипуляций мне все удалось. Надо же, всегда казалось, что способность рубежников к лечению — нечто само собой разумеющееся. Оказывается, нет. Это я такой особенный. Впрочем, мне бабушка об этом всегда говорила, а я, дурак, не верил.
— Латай дыры как сможешь, — сказал я и убрал руки.
Ну, а что тут еще добавить? Счет шел на минуты.
К слову, именно теперь я порадовался нашему разговору с вэтте. Не только потому, что не любил незаконченные дела. После того, как мы расставили все