– На первом месте – внимательность. Обязательно – хорошее зрение. Плюс опыт, интуиция, так называемое шестое чувство, – рассказывал мне особенности сапёрного ремесла Сергей Турлюн. – В общем, на словах не объяснишь. Сами увидите.
Перед тем как тронуться в путь, комвзвода подвёл ко мне младшего сержанта. «Держитесь за Живым», – сказал мне офицер. Я поначалу подумал, что это такое напутствие у сапёров: «держись за живым», но, оказывается, совсем не так. Живой – это была реальная фамилия того самого младшего сержанта, которому было поручено приглядывать за мной, чтобы я по неопытности не угодил в какую-нибудь минную ловушку.
Андрей Живой… Молчаливый такой парень, невысокого роста. Лицо его заметно потемнело на набирающем силу, почти уже летнем солнце.
За время своей командировки в Чечню я начал понимать, чем отличается обжившийся на войне боец от необстрелянного новичка. Опытного воина выделяет прежде всего взгляд – уверенный, спокойный, но и внимательный ко всему происходящему. Вроде бы смотрит человек прямо на тебя, а одновременно видит всё, что делается за твоей спиной, слева, справа и даже сверху от тебя.
Мы пожали друг другу руки, и Андрей тут же негромко, чуть наклонившись к моему уху, произнёс: «У вас на берце узелок на шнуровке подтянуть надо. Нехорошо, если развяжется».
Я посмотрел вниз. Вроде бы нормально затянут узел. Но когда стал перешнуровываться, убедился: да, Андрей был прав. С его – сапёра – точки зрения, ослабевший на обуви шнурок был не мелочью, а недопустимой небрежностью. Ну, а как бы я споткнулся там, где спотыкаться нельзя? Невольно и я оглядел своего молодого наставника повнимательнее: обычная полевая камуфляжная форма сидела на нём с той едва заметной глазу небрежностью, что была присуща многим старослужащим бойцам. Чуть больше, чем положено, распахнут ворот куртки. Не по-уставному закатаны рукава. Ослаблен, но в меру, ремень. При этом никаких лишних складок. Форма выстирана, и мне даже показалось, что по ней прошёлся утюг.
Неожиданно Андрей улыбнулся: «Старайтесь от меня далеко не отходить. У меня – самая правильная фамилия для сапёра. Я заговорённый от мин».
И вот едем. В кузове «Урала» – группа из восьми бойцов, девятый – комвзвода – в кабине. Следуем сначала на электрическую подстанцию в пригород Грозного – по заявке инженеров из краснодарского треста «Электросевкавказ». Это была одна из многочисленных российских организаций, которая помогала в то время налаживать в Чечне мирную жизнь. И, в частности, восстанавливать электроснабжение. Всего по Грозному требовалось тогда ввести в жизнь 102 подстанции, а для этого сначала требовалось убедиться, что там можно работать.
Подстанция представляла собой почти уцелевшее внешне строение. Свидетельств боёв вроде не было видно, но присутствовало какое-то жуткое запустение. Неподалеку – ржавые нефтевышки… Скорее всего, здесь давно уже всё разграбили без боёв. Но нет никакой гарантии, что внутри и рядом нет мин или неразорвавшихся снарядов.
Старший лейтенант Турлюн распределил подчинённых, кому и куда двигаться, на что смотреть особо.
Андрей Живой первым вошёл внутрь подстанции, куда еле-еле пробивается солнечный свет, первым же осмотрел и верхи здания, где было совсем темно. Возвратился и говорит: «Порядок». Потом и другие солдаты стали докладывать со своих маршрутов: «Чисто». Со стороны посмотреть – разбрелись ребята по холму, что-то высматривают в траве и кустарнике, словно внимательные грибники.
Старший лейтенант расписался в бумагах у бригадира участка электросетей Виктора Буркальцева – так сказать, закрыл наряд у заказчика после проведённых работ по разминированию. Жмём друг другу руки. Инженеры-электрики теперь поедут к себе: надо организовывать работы на этой подстанции, где мин не обнаружено. А сапёры – дальше – в самый центр Грозного, в одну из самых кошмарных его точек: на руины республиканской больницы, неподалеку от президентского дворца.
Они работали здесь много дней, а конца и края было не видать. За день до работ сапёры подняли с этой территории в несколько десятков квадратных метров 200 взрывоопасных предметов: неразорвавшиеся танковые, гранатомётные снаряды, ещё какие-то боеприпасы, о которых во взводе никогда не слышали и не знали, что это такое и с чем их едят. По справочникам смотрели – нет таких. Вызвали оцепление, подорвали, обрушив мощный пролёт стены – на радость строителям, которые разгребали здесь руины.
А что найдём сегодня? «Мало не покажется», – спокойно заметил Андрей Живой, от которого я старался далеко не отходить. Нет, не так. Это прежде всего он старался всегда держать меня в поле зрения.
Что «мало не покажется», подтвердилось сразу же. Снарядов, патронов, некоторые из них были даже в ящиках, в цинках, на территории больницы и впрямь было столько, что у нас уже вскоре притупляется естественное для каждого нормального человека чувство настороженности. Комвзвода Сергей Турлюн постоянно напоминал: «Здесь смотреть, здесь, здесь… Вот в этом подвале».
Под ногами – битый кирпич, искорёженное железо, пожжённые каски, санитарные носилки, клочья от бронежилетов, бинты, груды оранжевых пластмассовых упаковок с медикаментами первой медицинской помощи в боевой обстановке… Ох, дорого бы дал, чтобы не видеть всего этого. Но вот таковы были бои за центр Грозного. Так выглядели сохранявшиеся ещё долго следы тех страшных дней.
Заходим в бункер, о котором даже видавшие виды солдаты и офицеры говорят, переходя на шёпот, боясь узнать подробности. Комвзвода резко предупреждает сапёров: «Ни к чему здесь не прикасаться руками». Смотрю на Андрея Живого, который шёл чуть в стороне от меня с фонариком в руке. Фонарик, кстати, был, каких давно не видел, – военного образца, плоский, на плоской же батарейке, с мутноватым стеклом. Светил тускло. В этих подземельях до сих пор находили трупы. Вчера нашли один. Да и сами мы натыкаемся на чёрные кости.
Молча стоим в бункере, осматриваясь по сторонам. В глубине его – кромешная тьма, которую меньше чем на метр пробивает свет фонарика. Н-да… Несколько осторожных шагов вперёд, и старший лейтенант Турлюн машет рукой – назад! Тут не этот тщедушный фонарик нужен, а хотя бы такой, какой продаётся в хозтоварах, на трёх батарейках.
Когда возвращались назад, след в след из бункера, сапёры показали на тонкую проволочку у ног. Это – растяжка. Гранату привязывают за один конец проволоки к взведённой чеке, другой конец крепят в стороне. Идёшь, задеваешь, срабатывает… Эта растяжка была уже сработавшая, не опасная. А вообще сюрпризов в Чечне по части минных ловушек было хоть отбавляй. На любой, как говорится, вкус. Вот, например, такая коварная штука, часто использовавшаяся чеченскими боевиками: берётся противотанковая мина и устанавливается в луже на дороге. В воде не видно, кто подумает