Белоснежка взяла в руку кинжал. Медленно размахнулась и осторожно ударила мужа в рёбра. Гильом взял её руку и поднял на пару сантиметров выше.
— Ты ошиблась, вот тут. У медиков это место называется поляной колокольчиков.
— Колокольчиков? Забавное название. Но мне больше по душе хризантемы. Красные.
— Каждому своё. Я вот предпочитаю подснежники и розмарин. Но согласился бы и на мак, лишь бы гамамелис вокруг был вытоптан. Терпеть его не могу.
— Вот так мечтаешь о цветах, а всё закончится соломой, — усмехнулась Белоснежка.
— У вас осталось шесть минут, — напомнил герцог холодно. — Шесть минут до подписания приговора.
— Вы же знаете, Шарль, что я не виновна в гибели герцогини Люсиль?
Аринвальд поскрипел суставами и с досадой процедил:
— Это вы так говорите, Ваше величество. Меж тем простая логика свидетельствует: никому, кроме вас, смерть несчастной герцогини была не нужна. Понятно, что вы хотите спасти вашу жизнь… Но осталось четыре минуты. Уже меньше.
ПРИМЕЧАНИЯ
О том, что за странная живая статуя во дворе с черешней (и о черешне) рассказано в предыдущей книге «Подъём, Спящая красавица»
Белоснежка и Гильом говорят на языке цветов, который был бы понят и герцогу Аринвальдскому, будь он немного более светским человеком. Но герцог — человек кнута и дыбы, он не понимает. А Сессиль — не дама высшего света. Чуть позже этот язык станет более распространён, но не сегодня.
Итак, что означают цветы, о которых упоминают супруги:
Колокольчик — благодарность
Красная хризантема — я люблю
Подснежник — надежда
Розмарин — память (воспоминания)
Мак — вечный сон
Гаммамелис — заговор
солома — единомыслие
Глава 31
Раздвоившийся портрет
Дезирэ попятился, отступая. Натолкнулся на Аврору, обернулся и встретился с серыми, словно осенний туман, глазами девушки. Они умоляюще смотрели на него. С такой верой в него, будто Эй по-прежнему был псом бездны, будто ему стоило лишь свистнуть, и все враги обратятся в галок. Парень криво усмехнулся. Не то, чтобы ему было впервой ощущать себя обычным человеком — совсем не давно он и вовсе не помнил о былом могуществе, но…
Замок захвачен людьми Кретьена. Дохлого Кретьена, которого убил Дезирэ.
Снаружи — враги. Мир дохнет, как бабочка, пришпиленная булавкой к сукну. Или как червяк, разрубленный детской лопаткой. Корчится, но конец неизбежен. Потому что… Элис, да. Дезирэ едва не завилял хвостиком, вспомнив имя хозяйки. Спасло от позора то, что хвостика уже не было.
— Пожалуйста, — прошептала Осень.
Он коснулся лбом её лба, испытывая настоятельную потребность преданно облизать нежное личико. Чёрт! Где-то в сердце отныне поселился Гарм.
— Верь мне, — шепнул хрипло.
Схватил девушку за руку и потащил вперёд. Ударил ногой в дверь, распахивая её.
— Всем привет! — заорал жизнерадостно. — Шарль, Снежка, братик! И ты, прекрасная Сосси. Тьфу ты, Сесси. Запамятовал. Нежданчик, да?
Они обернулись, уставились на него, потрясённые и безмолвные.
— Я тут кое-кого нашёл, — осклабился Дезирэ.
— Ваше высочество? — Ариндвальд первым пришёл в себя. — Вы… Ходили слухи, что вас…
— Слухи не могут ходить, Шарль. У них ножков нету. Значит, вы всё решили поделить между собой, голубки? — младший принц хмыкнул. — Эх, вы, корыстолюбцы. Одобряю. Но сам план — дурацкий. И сейчас объясню почему.
Дезирэ отшвырнул Аврору прямо в руки Гильома, и Белоснежка невольно отшатнулась, опустила стилет. Принц-дознаватель прошёл, запрыгнул на солею, сел, свесив ноги. Подобрал шахматную фигурку и, не обращая внимания на переглядывание герцога со стражей и на то, что бывший наставник явно не рад появлению воспитанника, пояснил:
— Сесси выходит замуж за Гила, так? Кретьен женится на Авроре? Ну ок, был бы жив, женился бы.
— Что? — переспросила Сессиль, насторожившись, словно гончая.
Дезирэ проигнорировал вопрос. Он крутил в руках фигурку белого короля, рассматривая её. Герцог чуть кивнул страже. Казалось, воздух в храме наэлектризовался до предела. Мятежники опасливо наблюдали за нежданным гостем. Младший принц беспечно болтал ногой.
— Во-первых, на твоём месте, Шарль, я бы хорошенько подумал, когда и куда тебя кинут бывшие союзнички. Правда, чё тут думать? И так ясно. Туда же, куда кидают всех, кто слишком много знает. А во-вторых… Королева Сессиль? Вы серьёзно? Не, в качестве жены короля — так, ничего. Но когда вы убьёте Гильома, кто признает его постельную игрушку настоящей правительницей?
Он заржал, как всегда — некрасиво и зло. Встал, подошёл к пристально наблюдавшей за ним красавице, поднял её лицо за подбородок, повернул одной стороной, затем другой. Хмыкнул.
— Не, ну хороша. Это да. Во вкусе тебе не откажешь, Шарль. Гильом, брательник, тебе, конечно, повезло: трахать перед смертью роскошное тело, знаешь ли, доводится не всем. А ты мог бы сразу двух красоток оседлать.
Гильом поморщился. Аврора встала перед ним и расправила платье. Король осторожно отобрал оружие у королевы.
— Но потом, друзья мои! — Дезирэ отпустил подбородок жертвы и обернулся к Ариндвальду. — Что было бы потом? После трагической гибели короля? Ну и, конечно, королевы Авроры? Где-то через год-другой, а лучше бы через пять, но у дураков терпения не хватит выждать приличный срок. Сказать? Во-первых, Шарль, тебя бы слили не сразу. Тебе ведь уже пообещали, да, что после того, как Сессиль овдовеет, она сразу выскочит замуж именно за тебя?
— Ошибаешься, — рассмеялась вдова фон Бувэ.
Дезирэ обернулся к ней и мерзко улыбнулся:
— Я про третье вдовство, крошка. Не про второе, когда ты убьёшь короля Гильома. Разумеется, после смерти моего братца ты выскочила бы за Кретьена. И мне даже немного жаль, что герцогёныш сдох так поспешно. Ну и хрен с ним. Но потом, потом… Твои увядшие груди и жопа в целлюлите непременно досталась бы возлюбленному Шарлю.
Сессиль зашипела, её лицо исказила ярость, в глазах вспыхнули зелёные огоньки.
— Я шучу, Шарль. Нахрен девочке старичок? Даже если девочка уже грела его постель, но едва ли, став королевой, захочет мягкий солёный огурец вместо огурца твёрдого.
— А можно так не выражаться? — несчастным голосом спросила Аврора, морщась.
Умная Белоснежка сделала вид, что не понимает эвфемизмов. Гильом слушал внимательно, с любопытством разглядывая младшего брата, которого практически не знал, но о котором был достаточно наслышан.
— Нельзя, — отрезал Дезирэ, не оглянувшись на принцессу. —