Но в какой-то момент, я обнаружила, что вижу не приборную панель и руки папаши на руле, а саму нашу машину, которая светлой букашкой взбирается на гору по серпантину.
Я дёрнулась и открыла глаза в кабине. Всё-таки уснула. И ничего не случилось. Папаша и так неплохо справляется, а я слишком много на себя беру. Осознав это, я улыбнулась в ответ водителю, завалилась на сидение и уснула уже крепко.
Разбудил толчок, прекращение движения. Я открыла глаза. Ребята сзади зашушукались.
— Выходите, — нам улыбался папаша. — Покушаем, храм посмотрим.
Мы стали раздупляться, сбрасывая сонное состояние. Машина стояла на небольшом плато, откуда открывался обалденный вид на горы. Они были розовые.
— Ничего себе, это что такое? Смотрите, какие горы! — я затормошила ребят.
— Рододендроны цветут, — улыбнулся папаша. — Вам повезло, весна — красивое время.
Чуть выше розовых склонов белели снежные вершины, а над ними стелились нежной дымкой облака.
— Красотища! — восхитилась Оля.
Мы немного постояли, затем индус повёл нас смотреть храм, который к нашему удивлению оказался невысоким, метра четыре, и узким конусом, сделанным из серого камня. Камень оброс мхом и крошился. Папаша же смотрел на храм с гордостью.
— Древний, наверное, — Оля провела рукой по шершавой стене. — А сколько ему лет?
— Три тысячи лет, — ответил Папаша.
— Сколько? Три тысячи? — изумился Данила. — Охренеть!
Мы замерли, разглядывая храм теперь с новым чувством. Какая же всё-таки древняя эта Индия! До рождения Христа было ещё тысячу лет, а храм уже стоял.
Мы немного побродили в окрестностях, а потом обратились к делам более насущным. В деревне, расположившейся среди гор, нашлось небольшое кафе для туристов.
Нам пришлось некоторое время добираться до неё на машине, и пока мы ехали, лицо нашего водителя становилось всё более недовольным. Он хмурился и, казалось, к чему-то прислушивался. Неодобрительно качал головой.
Когда мы остановились, Папаша открыл капот и с сосредоточенным видом стал там копаться.
— Сломалось что? — обеспокоился Данила.
— Да, похоже, — индус недовольно поморщился, он взглянул на нас и указал на соседнюю постройку. — Там ресторан, покушайте пока. Я посмотрю.
Вся деревня состояла из одно- двухэтажных домиков, покрытых светлой штукатуркой. Вокруг зелень, чистый свежий воздух.
— Нежарко, как у нас летом, — заметила Оля.
— И чисто, не то, что в городе, — добавил Данила.
Да, мне деревенский пейзаж определённо нравился больше. Мы спустились к домику, и внутри правда оказались столики и небольшая кухонька с настоящим очагом. Худощавый загорелый индус в белой рубахе месил тесто в миске. Увидев посетителей, он заулыбался.
— Что желаете?
Разносолов в кафе не было, но мы были не против простой еды. Взяли какой-то рис с овощами, чай и хлебцы.
Индус оказался разговорчивым.
— Тал, — объяснил он, поставив перед нами рис. — Это рис с овощами или с чем-либо ещё.
— Тал! — старательно повторили мы.
— Пакора, — на столе появились хлебные лепешки. — Эти с картофелем, алу-пакора. И масала-чай со специями!
— О, спасибо! — нас тронул такой небольшой экскурс.
— Масалу я с прошлой поездки помню, — ответила Оля. — Это прям вкусно. Надо будет везде просить её, масала ти.
— Масала ти! — улыбнулся нам из-за стойки индус, услышав знакомое слово. Мы помахали ему в ответ.
Больше всего нам зашли лепёшки. Хрустящие, с картофельной начинкой и совсем не острые, в отличие от тала, который без слёз есть было невозможно. Это ещё мы просили «но спайси», не остро сделать.
— Хотя бы есть можно, — заметил Данила. — Если забыть заказать «но спайси» будет ядрёно. Как ракетное топливо.
Довольные мы выползли к машине и обнаружили пустую дорогу.
— Это где же он, папаша наш? Перепарковался? — Оля огляделась. Но машины нигде не было видно.
— Уехал блин! Со всеми нашими вещами! — ахнул Данила. — Там снаряги тысяч на тридцать. Спальники, сами рюкзаки. Фотик у меня там, зеркалка, блин! Зачем оставил? Расслабился!
Он ещё раз огляделся в поисках машины.
— Девчонки, вы документы и деньги взяли?
— Ага, — мы похлопали по небольшим сумкам у пояса.
— Ну хоть так, — Данила заприметил индуса возившегося с изгородью соседнего домика. — Где машина? Тут стояла белая такая, куда поехала?
Индус недовольно уставился на парня, фыркнул и пробормотал что-то на своём. Отвернулся.
Данила повторил свой вопрос громче.
Индус повернулся и резко буркнул что-то, махнул рукой.
— Дань! — Оля позвала парня. — Кажется, он не понимает.
— Не понимает? — отвергнутый индусом Данила взвился на девушку. — Зато я понимаю! Этот Папаша уехал с нашими вещами. А мы тут остались без штанов! Что делать теперь?
Я смотрела на розовые горы, по которым бежала тень. После лепёшек с картохой было совсем хорошо. В голове ощущалась лёгкость и даже какое-то головокружение. В плохое верить не хотелось.
— Его машина беспокоила, наверное, уехал за нужной деталью, чинить, — предположила я.
— Точно, наш Папаша хороший, — присоединилась Оля. — Зачем ему наше добро в рюкзаках? Тем более мы можем вернуться в фирму и нажаловаться. Ему достанется.
— Да плевать они хотели! Мы что, договор с ними подписывали? — аргумент про хорошего Папашу Данила пропустил мимо ушей. — Ничего не докажем. Какое-то агентство в хибаре. Что им?!
— Данил, успокойся, надо просто подождать, когда приедет папаша с отремонтированной машиной, — примирительно сказала Оля.
— Вот вы какие беспечные! А если не приедет?! — грозно вопросил Данила.
— Тогда заночуем у них тут в домиках, я видела надпись «Hotel», — пожала плечами Оля. — А утром будем думать.
— Сначала будем ориентироваться на позитивный исход событий, — не удержалась я и подлила масла в огонь. Данила фыркнул, пнул землю, заворчал себе что-то под нос и, бубня, пошёл вдоль дороги.
— О-о-о, раздраконили, — вздохнула Оля. — Ничего, вернётся, сейчас лучше не трогать.
Мы уселась на камне и уставилась на горы, вот где красота. Огромные снежные шапки, розовые склоны, скользящие по ним тени облаков, и так насколько хватало глаз. Картина с невероятной глубиной, такой, что можно в ней утонуть. Чуть кружилась голова, думать не хотелось совсем. В мыслях я оставила только тот вариант событий, где индус возвращается, подлатав машину. Внутри почему-то обосновалась твёрдая уверенность, что так оно и будет.
— О-о-о, я смотрю