Да он, как минимум, должен был разбиться нахрен. Как максимум — разбиться, упав точно на мою машину, будь она у меня. Так сказать, оставить за собой последнее слово.
Но перед окном было пусто. Исчез.
Да и хрен с ним. С такой высоты с самым удачным исходом можно сломать ноги. Сам где-нибудь нибудь подохнет. Не от переломов, так ВСОП-шники найдут и добьют. Они своих просто так оставлять тоже не любят.
Кстати, а где настоящий Генри?
Я развернулся и оглядел комнату. Хаос и разруха, что тут ещё сказать. Гром за спиной только укрепил уверенность в пустой квартире. О, вон за обломками стола второй пистолет валяется. Не буду его поднимать, его точно запросят дознаватели.
Обход по квартире принёс много не очень приятных вещей. В основном, подтверждающих что этот мистер Пупырка тут недавно. Сигаретный дым, слишком частые — даже по сравнению с оригинальным, настоящим Генри — заикания, отсутствие памяти об относительно свежих событиях.
Эта инопланетная тварь тут недавно. Значит, и Генри мог быть… Где-то тут, если от него не успели избавиться.
В зале был как обычно бардак. Ничего нового. Ванная чиста и пуста. Спальня — пусто. Нет, тут ничего интересного.
Интересное было в кабинете. Мало того, что оттуда ощущался хороший терпкий запах курева. Так ещё и что-то, что отдавало железом. Я знал, что это и уже был готов к худшему. Окурки от первого раздражителя нашлись довольно быстро. Они были в ведре под рабочим столом. На самом столе лежала пустая кобура и куча планшетов неизвестного содержания. А источник запаха исходил из шкафа.
— Входящий звонок, — нарушила тишину Лисса. — оу… А что тут произошло?
— Понедельник произошёл, вот что, — с серьезным лицом отшутился я. — кто звонит?
— Номер неизвестен, не знаю.
— Ну тогда и я не знаю. Сбрасывай. Сейчас не до него.
Я открыл шкаф. Ну да, одежда… Одежда-одежда… Труп.
Твою мать… Что он с тобой сделал.
Я присел над телом и подробно, но без прикосновений, осмотрел его. Практически все кости были сломаны, на руках следы от каких-то фиксаторов, застывшее в ужасе и агонии лицо.
Блин, мимики всегда так делают перед тем, как обратиться в жертву?
Генри однозначно был мертв, пусть и не очень давно. Максимум — день. Значит, за мной следили минимум сутки.
Ладно, надо уходить отсюда и сообщить ВСОП о случившимся. Если они меня тут одного увидят, будет куча не очень приятных вопро…
Я уже был в прихожей, когда со стороны окна раздался тихий металический звук. А потом вспышка.
А потом дверь сорвало с петель и вспыхнула ещё одна вспышка. Со стороны спальни тоже был такой же феерверк, но мне, честно говоря, хватило и первой.
Я, блин, снова ослеп!
— Никому не двигаться! Оружие на землю-руки перед собой!
Блин, ты дай мне хотя бы увидеть, где верх, где низ. Светошумовые применять — это конечно хорошо, но вот с ориентацией после них не очень.
Схватившись за глаза, я попытался нащупать стену, но не успел. Кто-то особо умный решил помочь с точной опоры и прописал мне по солнечному и сбив моё и так не самое устойчивое положение тела вообще в ноль. То есть, на пол.
Да, спецназ ментов всегда работает безотказно. Правда, что они тут делали так рано, если…
А-а-а, выстрелы…
Дальнейшее умозаключения прервал сильный удар по голове и я отрубился.
***
Белая комната с непрозрачным зеркалом. Два стула, один стол. Я, пристегнутый к нему наручниками. Кажется я постоянно через это прохожу. Только вот тенденция мне не совсем нравится — чем чаще я тут появляюсь, тем хуже я выглядел.
Спецназ ВСОП действует жестко. Они и должны так действовать, но блин… Всё-равно это немного перебор. Я даже кровь с разбитых губ стереть не могу.
— Господин Скайлов, у вас нет и не может быть другого выхода, кроме как сознаться.
Я ему ничего не ответил. Во-первых, потому что он по накатанной системе это повторяет как попугай уже полчаса. Во-вторых, потому что мне немного больно говорить.
В третьих, меня это уже достало.
Почему каждый раз, когда я попадаю в допросную, кто-то меня в чём-то обвиняет? Вот каждый раз. Почему я ни разу никого не обвинял? Вот почему?
«Ой, зачем вы пытали сектанта?», «ой, на кой черт вы похитили дочку командующего и привезли её на станцию на угнанном истребителе?», «ой, а почему это ты выжил?», «ой, а зачем вы так жестоко спасли долбанную кафешку?!»
Бесит.
Очень. Сильно. Бесит.
А хотя знаете, нет. Я ему отвечу.
— Пошёл нахрен от меня, — тихо сказал я дознавателю. — иди в цирк устройся лучше — у тебя отлично получается.
Блин, на него нужно было посмотреть, как он выглядел.
Ошеломленный дознаватель на пару секунд потерял дар речи. Он, буквально как рыба на берегу, открывал и закрывал рот, не в силах понять что сейчас было. Ну конечно, я же ничего не сказал с тех пор, как они меня опять повязали.
Причём хрен бы с ним, ну схватили и схватили не того. Так они меня тут же начали обвинять в том, чего я не делал! Как это понимать? Как оправдываться? Надо ли оно мне или дождаться, пока своё слово не скажут нормальные эксперты, а не вот этот вот.
Да я, блин, очнулся на этом стуле! Они меня сразу сюда приволокли на допрос! Пусть сами разбираются в моей невиновности вот и всё.
— Да как вы только…
Дверь у него за спиной распахнулась и в комнату вошёл не самых худой в мире мужик в очках. Если мне не изменяет память, он тут всем заправляет.
— Выйди ка на секунду, — тут же бросил он уже было разогревшемуся дознавателю.
— Но… Господин, он же…
— Что тебе не понятно в слове «выйди»? — грубо спросил он, махнув рукой в сторону двери. — сказали делать — значит, иди и делай. Молча.
Уже почти рванувший было ВСОП-шник тут же сдулся. С поникшими плечами он вышел за дверь, напоследок хорошенько хлопнув ею. Как бы говоря «я не закончил».
Очкарик