Но XVIII век открыл новое восприятие горной природы. Тогда впервые столь широким потоком в Альпы отправляются ученые, художники, писатели и поэты. Количество путешественников, которые в той или иной форме оставляли описания этого региона, росло уже начиная с XVI века[38]. Так, первым живописцем, который сделал горный пейзаж существенной частью содержания своих картин, создавая его на основе собственных впечатлений от Альп, был знаменитый нидерландский художник Питер Брейгель-старший – представитель Северного Возрождения, совершивший в 1550-е годы большое путешествие для знакомства с итальянским искусством, а для этого дважды пересекший Швейцарию. Уже на его картинах можно заметить, что горы олицетворяют не только преграду и стихию, перед которой человек ничтожен, но и воплощают определенный Божественный замысел.
Однако именно в XVIII веке число естественнонаучных или художественных изображений Альп достигло своего рода «критической массы» и стало важным явлением культуры. Важным побудительным примером стала деятельность ученого-естествоиспытателя из Цюриха Иоганна Якоба Шойхцера: который в 1705–1707 годах издавал в родном городе еженедельную газету, где помещал исследования о природе Швейцарии, преимущественно на основе собственных путешествий в горы (характерно, что одновременно ему приходилось бороться и со «сказками» о местных духах[39]). При этом швейцарские Альпы он рассматривал как «воспроизведение всего тварного мира в меньшем масштабе», подчеркивая их богатство и призывая к их изучению и наблюдениям не только представителей различных наук, но и всех, кто там живет в окружении природы[40].
Но настоящим символом нового восприятия гор стала небольшая поэма «Альпы», написанная в 1729 году Альбрехтом Галлером и завоевавшая колоссальную популярность в эпоху Просвещения. Галлер происходил из одной из влиятельных городских фамилий Берна (местных «патрициев»), но выбрал для себя профессию врача. В 1728 году он предпринял путешествие в Альпы для изучения флоры, и в особенности лекарственных растений (впоследствии он совершит и издаст отчеты о еще семи своих горных экспедициях). Именно собственные живые впечатления, в которых соединились философские размышления, поэтические образы и ученые заметки естествоиспытателя, вдохновили Галлера сочинить поэму об Альпах. В 1732 году она вошла в его сборник «Опыт швейцарских стихов», получивший широкую известность, неоднократно переиздававшийся и переведенный на другие европейские языки (по мнению Иоганна Вольфганга фон Гёте, Галлер тем самым заложил основы швейцарской «национальной» поэзии)[41].
Поэма содержит 49 строф (десятистиший) и относится к дидактическому жанру – Галлер сам заявляет об этом в предисловии, а также снабжает свои стихи научными примечаниями, касающимися конкретных описанных им гор, растений, народных обычаев и т. д. Содержание поэмы охватывает несколько последовательно переходящих один в другой сюжетов: воспоминание о «золотом веке» человечества, не знавшего знатности и богатств (в духе античной поэзии Феокрита, Вергилия и Горация); рассуждение о «блаженной бедности» Альп, жизнь в которых поэтому подобна «золотому веку»; описание праздников, нравов, обычаев и годового цикла крестьянского труда в Альпах; политическая похвала существующей здесь прямой «власти народа», восходящей ко временам Вильгельма Телля; лирические картины гор, долин, ущелий, водопадов вместе с их растениями, ископаемыми и проч.; наконец, последние пять строф, которые являются едкой сатирой на жизнь в «нижнем мире», исполненном злобы, похоти, жадности, предательства, скованном цепями из денег и стремления к власти. Несмотря на простоту рифм и общий нравоучительный тон стихов Галлера, они обладают замечательными поэтическими достоинствами, особенно в описании природных красот[42]:
Галлер не только открыл в литературе эпохи Просвещения тему «восхищения Альпами» (нем. Alpenbegeisterung), он также одним из первых соединил новое восприятие горной природы с традиционными чертами швейцарского «национального мифа» (неслучайным является упоминание в поэме о Вильгельме Телле) и буколическими, то есть восходящими к античной поэзии представлениями о счастливой жизни пастухов как простого народа с чистыми нравами. Последнее направление в швейцарской литературе XVIII века было подхвачено и в высшей степени талантливо развито Соломоном Гесснером из Цюриха, который создал целый жанр – альпийские идиллии. Их сборники выходили в 1756, 1762 и 1772 годах. Идиллии Гесснера представляли собой небольшие повести, написанные ритмической прозой (что позволяло их воспринимать как стихотворения в прозе), где воспевалась простота нравов, глубина чувств и особенно привязанности к родине, а также свободолюбие обитателей гор, живущих в единении с природой.
Надо сказать, что изобретение такой важной новой составной части швейцарского мифа, как особая связь местного населения со своими горами и пастушьим образом жизни, можно отнести еще к 1688 году, когда врач Иоганн Хофер защитил в Базеле диссертацию, где описал болезнь, названную им Nostalgia. Она была свойственна швейцарским солдатам-наемникам за границей, ибо стоило им лишь услышать напев пастушьей песни (имелись в виду позже приобретшие известность в музыке мотивы Ranz des vaches), как ими овладевало неодолимое желание вернуться домой – настолько, что они готовы были бросить оружие, а потому такие песни в армии были строго запрещены.
Вот и у Гесснера, а также в других произведениях швейцарского Просвещения середины XVIII века подчеркивается, насколько для швейцарцев жизненно необходимы горы и какую пользу они им приносят: здоровое времяпровождение на свежем воздухе, изобилие молока и сыра, бесчисленные лечебные травы, которых ни в какой аптеке не сыщешь, здесь же они растут под ногами. Сами жители трудолюбивы, прилежны, экономны, удовлетворяются малым, верные, стойкие, сильного телосложения, не страдают жаждой золота и всегда готовы помочь бесплатно.
Рассуждения о «горных добродетелях» в швейцарском Просвещении тесно связаны с поисками собственной национальной идентичности. Уже в 1715 году историк из Гларуса Иоганн Генрих Чуди (кстати, близкий друг Шойхцера) первым отметил, что горы – это главный символ швейцарской свободы, поскольку они ее защищают как непробиваемые стены и неодолимые крепости. Заметим, что в Швейцарии совершенно не работали многие представления о единстве нации, которые будут сформулированы в Европе, например, общность «происхождения, веры и языка». Страна была разделена конфессионально, ее населяли люди с разным этническим происхождением, говорившие на различных языках. Выходом для просветителей в таком случае являлась попытка выстроить дискурс о едином характере и, говоря современным языком, «менталитете» швейцарского народа. Этому нисколько не мешала