Кейн ухмыляется.
— Старое шампанское в голову ударило?
— Опять он за свое, — бормочет пилот. Затем, ожесточенно потирая виски, продолжает: — Это вовсе не из-за шампанского! Не так уж много я и выпил, и это было много часов назад. И потом, мне ли не знать, что такое похмелье? Сейчас совсем по-другому. Как будто зубы в башке вибрируют.
— Ага, — изрекает механик со скрещенными на груди руками и снова переводит взгляд на меня. Я понимаю, что он ожидает моего решения.
— Можешь быть свободен на шесть часов. Только оставь дверь в кубрике открытой, чтоб мы тебя услышали в случае чего, — неохотно говорю я Воллеру. Вообще-то, это распоряжение должен был отдать Кейн. Пилот, однако, спрыгивает с кресла и покидает мостик, прежде чем я успеваю сказать что-либо еще. Скова поворачиваюсь к механику — Мне нужна минута, чтобы…
— Подожди, Нис прав. Тебе определенно необходимо это увидеть, — мрачно перебивает меня Кейн.
Удивленно вскидываю брови. Он, вообще-то, не из тех, кто склонен преувеличивать или реагировать излишне эмоционально.
— Ладно, — отвечаю я и подхожу к пульту связи.
— У тебя кровь на воротнике, что ли? — хмурится механик.
— Ударилась головой.
Разумеется, рассказать все Кейну и передать ему капитанские обязанности — решение верное, однако от этого мне нисколько не легче.
Зато легче ненадолго отложить выполнение неприятной задачи.
— Расскажу через минуту. Это как раз часть того, о чем мне с тобой нужно поговорить.
— Сильно ударилась? — Кейн берет меня за голову и наклоняет ее к свету. Так хочется целиком отдаться его теплому прикосновению, однако он обнаруживает шишку почти мгновенно и осторожно прикасается к ней кончиками пальцев.
Я судорожно втягиваю воздух сквозь зубы, и он немедленно отстраняется.
— Ничего себе, — следует его комментарий. — Упала с кровати или как?
— Вроде того, — сухо отвечаю я.
— Ладно, с этим мы разобрались, — вмешивается Нис, переминаясь с ноги на ногу, — так ему не терпится приступить к своей части представления. — Теперь-то я могу сказать? Мы тут кое-что нашли, и…
— Начни с диагностики, — предлагает Кейн.
— Совершенно верно. — Пальцы системщика пробегаются по клавиатуре, и на экране над консолью возникают какие-то цифры и буквенные сокращения. — В общем, как ты, наверно, помнишь, корабль запускает диагностику всякий раз, когда…
— Помню-помню, — нетерпеливо прерываю его я.
— Ну, я решил просмотреть данные с первой диагностики, еще перед началом круиза, и до самого конца. Так просто, для развлечения.
По версии Ниса, это и есть приятное времяпрепровождение.
— Конечно, гуляй на всю катушку, — отзываюсь я, довольная, что способна шутить.
Системщик удивленно поднимает глаза.
Видимо, шутка не удалась.
— Ладно, неважно. — Забывшись, я мотаю головой и морщусь от боли. — Так что там?
— Есть аномалии, объяснить которые я не могу. На протяжении полета все функционирует нормально, кроме нескольких последних дней. — Он умолкает, и вместо символов на экране появляется более понятная диаграмма. — Вот, смотри, это отбор энергии от двигателей. В первые шесть месяцев круиза незначительные колебания. Так, ерунда, в зависимости от нагрузки на корабле. Ну, там, сколько народу не спит, и включает свет, и так далее.
Желтые столбики действительно почти одинаковые, одни чуть выше, другие чуть ниже.
— Но вот здесь, в конце, на последней неделе…
Нис указывает на экран, и я подаюсь вперед, чтобы разглядеть получше. Столбики резко вырастают и в таком состоянии остаются до конца диаграммы.
— Скачок, — хмурюсь я.
— Совершенно верно, — довольно кивает Нис. — Энергия стала тратиться на что-то еще. Потребление выросло по меньшей мере на десять процентов и держалось выше предшествующего максимума расхода. И так до последней диагностики.
— И в чем причина?
— Понятия не имею! — Системщик явно в восторге от возникшей проблемы. Ох уж мне эта психическая способность радоваться головоломной загадке — вроде той, почему нарушена деятельность моего мозга и мне постоянно видятся покойники, — а не пасовать перед ней.
Я отмахиваюсь от мысли.
— Что еще?
— Гасители вибраций, — подсказывает Кейн.
— Да-да, — оживленно кивает Нис. Он смахивает с экрана желтую диаграмму и выводит похожую, только светло-синюю. — Как видишь, первые шесть месяцев круиза гасители работают практически на пределе своих характеристик. Само по себе это не очень, но вполне терпимо. Незначительные отклонения происходят лишь при замедлении или ускорении.
— На тот период двигатели «Авроры» являлись самыми крупными за всю историю космических полетов, да еще «Сити-Футура» разработали новый сплав для наружного корпуса, — подхватывает механик. — Вероятно, степень воздействия шума двигателей на этот сплав изначально известна не была, но, подозреваю, в итоге звукоизоляция корпуса оказалась ниже ожидаемой. Потому для понижения уровня внешнего шума для пассажиров модернизировали гасители, хотя они вполне справились бы со своей задачей даже без этого усовершенствования. Повышенные вибрации если кто и ощутил бы, так это члены команды и пассажиры нижних уровней.
— Галерка, — комментирую я, — о которой не стоит особо переживать.
— Именно, — кивает Кейн.
— Так вот, одновременно с повышением уровня потребляемой энергии происходит и вот это, — снова перехватывает инициативу системщик. Он проводит рукой по экрану, и светло-синий сменяется ярко-красным.
— Гасители работают в критическом режиме, — понимаю я.
— Да, на пределе, значительно выше расчетной нагрузки, — подтверждает Нис. — И, что интересно, скорость «Авроры» не менялась. Очевидных причин для изменения режима работы гасителей нет.
— Может, как раз они и потребляли те дополнительные десять процентов энергии? — предполагаю я.
Системщик так и прыскает со смеху.
— Гасители? Потребляли дополнительные десять процентов от двигателей такой мощности? — Он качает головой. — Да они б от половины уже сгорели, если не меньше. Не, это исключено.
— Тогда что это значит? — Мне удается скрыть охватывающее меня раздражение.
— Мы не знаем. Я еще не разобрался, — радостно сообщает Нис.
— Пока мы знаем только, что в самом конце полета «Авроры» что-то изменилось, — вторит ему Кейн.
— Что ж, замечательно, прекрасная работа. — Даже не знаю, что еще добавить. Да и хватит тянуть со своим признанием. — Кейн…
Мужчины переглядываются.
— Что? — спрашиваю я, ощущая ужас — возрастающий, ведь прежний-то никуда не делся.
— Есть еще кое-что, — отвечает Кейн. — Только это несколько… жутковато.
Хм, страшнее призрака мертвой женщины под кроватью, пытающегося ухватить меня за гребаную щиколотку? Поскольку теперь, похоже, это моя новая отправная точка.
Мне никак не сдержаться, и я разражаюсь истерическим смешком. Мужчины молча таращатся на меня.
— Простите. Просто все это, — я обвожу рукой мостик, подразумевая и корабль в целом, — тоже вроде как жутковато, вы не находите?
Рассказывать прямо сейчас о своих галлюцинациях я не собираюсь. Нет, необходимо поговорить с Кейном наедине. Пусть он и решает, доводить ли до сведения остальных мое… недомогание.
— Пожалуй, так, — отзывается наконец механик. —