Потом, уже семейной парой, мы попытались потащить свою нелегкую добычу… и не смогли, даже с места не сдвинулись. Вот ведь тяжеленная туша, будто какой громоздкий мамонт. Нет, одним рейсом мы явно не унесем. Побегаю я с добычей.
Наташа подумала про себя также, даже куда шире:
— Подожди, милый, надо собраться с родственниками, рассказать, хотя бы в двоих словах, что получилось у них с собой. Они хоть и младшие в семье, а все же такие родные. не смотри, что они маленькие, они все понимают.
Ну, это она зря, сам такой же помолодевший. Или она считает, что у меня толстокожесть, как у носорога? Зря. Главное, чтобы не долго, а то мясо на раскаленном песке испортится. Кстати, про песок-то…
Попытался стащить акулу в прохладное море. С трудом, но сумел. Зверюга словно понимала, что это ее родная среда, двигалась легче. Ф-у-у-х!
Подошли Вик с Викой. Точнее, наоборот, если по возрасту, Вика с Виком. Мне кажется, надо что-то с этими родственными связями делать. Не вообще, но с этими конкретными женщинами и парнем — мальчиком. Надо хотя бы договорится не обращаться, а то тут и так все перепуталось с возрастам.
— Дорогие мои! — сказала матриарх семьи, — мы с Сережей решили поженится, вот! Можете теперь его называть Вика — папой, Вик — дедом.
Родственники ничуть не удивились, более того, как-то по-человечески прочувствовали. Вика даже позавидовала маме, она-то мужчину на острове точно не найдет. Вик — обрадовался, есть теперь родственное плечо, на которое при случае можно и опереться.
Я по этому случаю тоже мог сказать свои пять копеечек:
— Дорогие мои! Поздравляю вас, мы стали сплоченные и крепче и можем легче бороться с агрессивной средой. Но вот эти дочери — мамы — бабы мне откровенно не нравятся. Мы же все помолодели и даже стали юными! Предлагаю называть друг друга только по имени.
— То есть, я буду называть тебя только Сережей? — осторожно поинтересовался мальчик Вик.
Он что думает, что престарелый пенсионер может обидеться? Три раза ха-ха! Да он только обрадуется!
— Да, Вик, ты можешь называть меня Сережей, — охотно согласился я, — а вы как? — обратился к женщинам.
— Я так только ЗА! — как-то даже обрадовалась молодая, — надеюсь, все у нас получится.
— М-гм, это она сейчас про что, про интим? — озадачился я, — эй, я не Казанова и не султан с тысячей наложниц!
Наташа, похоже, подумала про то же. Хе-хе, муж и жена — одна сатана. Она четко обозначала границу своего имущества:
— Дочка, то есть Вика, при всем при том, это все равно мой муж!
И демонстративно прижалась ко мне. Я не возражал, обняв ее за плечи, но в пространство заметил:
— Кажется, уже есть понемножку хочется. Может, потащим хотя бы часть добычи на стоянку? Женщины будут готовить, мужчины — таскать дальнейшее.
Опытная Наташа, хорошо понимавшая, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, да и дети в количестве двух штук находятся в любом варианте на ней, тот час же свернула разговор, скомандовав:
— Детишки и ты, мой муж, собираемся и идем, — и уже обращаясь непосредственно ко мне, спросила: — а что возьмем в первый рейс?
Вот ведь молодчина Наташа, надо будет спросить нее, не получила ли она образование психолога, хотя бы каких-нибудь курсов? Или по природе такая умница затейница? Сама ведь все понимает, но спросила у супруга, мол, ты у нас голова. Как же не любить мою голубку!
— Да моя милая, — я посмотрел на нее все понимающим взглядом, но прокомментировал: — возьмем ту пищу, что наиболее нам привычна и быстрее готовится — рыба, что ты поймала, мелкая рыбешка и ракообразные. Набранные Викой и Виком.
Парень на это гордо поднял мою сумку, довольно-таки большую по объему. Однако же, они тоже работали и руки умелые и рабочие. Вот же ж, предупредил ведь, что они гораздо старше, чем выглядят и сам поймался, как мальчишка!
Одобрительно кивнул головой, добавил:
— А я сейчас быстренько отрублю заднюю часть акулы. Может, Наташенька, куда-нибудь пригодиться. Акулятина нам не очень вкусна, но это не тот случай, чтобы выкобениваться.
Ни кто мне не возразил, хотя и особым восторгов не было. Ничего, мои родные, будет время, зайдем в ресторан или, хотя бы, в забегаловку, заберем там вкуснятину. А пока ешьте жаренную акулятину и уху на первое.
Разрубил тушу на две части. То ли топор был излишне тупой, то ли акулья кожа прочная, но постараться мне пришлось. И то отработался последним. Никто мне слова плохого не сказал, но как-то было неприятно. И акулятину пожадничал, много взял. Пришлось его больше тащить по земле, чем переть на плече. С учетом, что солнце уже было жарким, поход был неприятно-адским. Хотя в полдень я бы вообще согнулся на прямом солнце. Так что незачем скулить и жаловаться на жизнь, будет еще хуже.
На стоянке работа к нас оказалась разделена сугубо гендерно: женщины начали готовить заготовки под блюда, а мы, мужчины, занялись костром. Собственно это подразумевало две части — зажечь огонь и принести дрова, желательно сухие.
Подтащил растопку в виде бересты, сухой хвои и мелкого хвороста, тихонько спросил Вика, чтобы его не позорить, сохранились ли у него после омолаживания навыки с костром?
Вик тоже тихонечко произнес, что вроде бы сохранились, хотя бы теоретически. Но на практике ему надо бы хоть раз с огнем поработать. А то он не уверен.
Я не стал настаивать. Торопиться, в принципе, некуда, акулу они все равно не съедят и слава богу. А в лесу, между прочим, живности много и они куда вкуснее. Что дергаться напрасно?
Спичек у него уже несколько дней оставалось две и, хотелось верить, столько же и будет. Гости в этом отношении ничего нового не принесли. Никто из них не курил и поэтому источники огня в виде спичек или зажигалки не носил. На острове они занимались сыроедением и непонятно, как дальше жили бы, если бы не напоролись на меня с костром. Ведь именно запах дыма, — по признанию Вика, — заставил их идти в неприметную прибрежную лощину.
А я-то наивный, думал, что надежно спрятался! Ха-ха, голову-то спрятал и думал, что в сохранности. А задница-то у всех на виду! Пусть он не женщина, не надо боятся, что общупают, и сексуальных извращений вроде бы нет. А как зубами, и нечеловеческими, а львиными?