Проснувшиеся расположение и антипатия боролись между собой, но я остановила их распри одной резкой мыслью: «Ты уже приняла решение. Так не будь тряпкой».
–Я расскажу тебе свою историю.
–Да нет же, Сванвейг, я вовсе не для этого рассказала тебе о своём прошлом.
–Зови меня Свен. Я знаю. Ты хотела, чтобы я доверилась тебе. Но ведь это не важно. Не хочу тебя обидеть, но мне кажется, что твои цели вполне прагматичны. Я постараюсь рассказать тебе всё, что нужно для понимания моей истории, а в ответ прошу лишь не искажать мои слова.
–Хорошо, – кивнула Розмари. – Даю тебе слово.
–Спасибо. Перед тем, как начать, скажи, что такое сталагнаты?
…
Она погасила свет и прикрыла дверь гостиной. На запястье тикали старые механические часы. Короткая стрелка цеплялась за цифру 12. Розмари вошла на кухню, бесшумно ступая мягкими носками. На спинке стула покоилась тёмно-серая шаль, дырчатая, связанная вручную, тонкая, но тёплая. В квартире становилось прохладно, и девушка набросила на ссутулившиеся плечи этот старомодный аксессуар.
Вдруг по её лицу пробежал мимолётный ветерок воспоминания – губы изогнулись в короткой улыбке, и тут же опали кончиками вниз. «Сталагнаты, – усмехнулась Розмари, качая головой. – Она прочитала мой дурацкий стих. А ведь вначале эти строки показались мне даже красивыми… пока не перетекли из мыслей на бумагу. Удивительно… всё, что выходит за пределы сознания, перестаёт быть идеальным, в данном случае приобретя нездоровый оттенок пафоса. Впрочем, не так уж важно. Это всего лишь стих».
Розмари думала о мелочах, неосознанно отдаляя момент, когда мысли достигнут точки важности. То было её преимуществом, защитной реакцией мозга. Она взяла в руку кофейник и наполнила бокал остатками глинтвейна, уже остывшего, но тем не менее продолжавшего источать пряные запахи красного вина и гвоздики, цитрусов и корицы. Хотелось выпить чего-то покрепче, но все запасы были подчищены, а идти за бутылкой виски посреди ночи – не самая разумная идея. Поэтому Розмари удовлетворилась тем, что есть. Разогрев в микроволновой печи остатки алкоголя, она заключила бокал меж ладоней, чтобы согреть руки.
Они проговорили несколько часов. О мире Перфундере, который пережила в своём сне Сванвейг, о её прошлом, о прошлом Розмари, о том, что они обе думают об этом недоразумении, что в быту привыкли называть нормальной жизнью. Эта инопланетная девушка была как кусочек пластмассы на магнитной доске мира: ничто не способно удержать её в нём. Когда-то она была одной из составляющих системы мироустройства, Свен занимала нижнюю ступень, и всё же была частью общества, пока земля не ушла у неё из-под ног. Впрочем, и до этого она была частью оппозиции.
Однако всё может быть иначе. Свен постепенно теряла почву под ногами, теряя близких, предаваясь собственным мыслям. Уходя в сон и возвращаясь в реальность, она проходила этапы разрушения связи с прошлым. Только вот такая терапия, проведённая собственным сознанием, не дала должных результатов, а лишь усугубила ситуацию.
Перфундере… Розмари силилась представить себе эту планету, с изумрудными болотами, фосфоресцирующими растениями, лазоревым небом и густыми лесами, подпирающими облака, и не могла, не могла, потому что это была не её идилличная картина мира. Сложенная из кирпичиков личности история могла быть по-настоящему прочувствована лишь этой личностью, но даже при всём при этом Розмари ощущала в душе этот прогорклый вкус потери, что снедал Сванвейг. Прикрыв глаза рукой, журналистка вспоминала, как в какой-то момент голос девушки изменился, а плечи предательски вздрогнули. Розмари казалось, что она держала в себе все эти мысли слишком долго, и в результате эмоции нашли выход только сейчас, спустя время. По щекам девушки покатились слёзы, а Розмари растерянно смотрела на неё, опустив руку на плечо, словно таким образом пытаясь подсоединиться к какому-то каналу души Свен, вбирая в себя часть её боли. За свою карьеру журналиста она повидала многое и многих, сломленных, потерянных, убитых. Все они выглядели жалко, и вызывали у Розмари лишь усталость и отторжение. Но со Свен всё было иначе. Казалось бы, кто она? Лакомый кусочек сенсации, кукла в рекламной акции, человек, завладевший предметом зависти. Она была бета-тестером, отхватившим желанный приз, получившим все привилегии, да к тому же бесплатно. И никого не волновало, что её взяли как объект, только что потерявший уже второго родителя, просто чтобы узнать, как на таком человеке отразится долгосрочное погружение в сон? Свен не была наивной, она осознавала всё это, вот только несправедливость перестала трогать её сердце. В голосе девушки чувствовалась сила и воля к борьбе, но борьбе не за место под солнцем, не за покой и уединение на этой планете, а за тот утраченный мир, созданный её разумом, и за тех людей, которых уже нет в её осязаемой жизни.
И тогда Розмари поняла, что вызвало у Свен этот всплеск эмоций, смывающий штукатурку с лица, точно клоунский грим после окончания увеселительного мероприятия. Она говорила: «Знаешь, как это ужасно – забывать? Я чувствую, как отдельные фрагменты сна теряют резкость, детали безвозвратно исчезают. Я выдёргиваю из памяти клочки воспоминаний, точно потрошу подушку с холофайбером. Даже в моей голове это выглядит странно. Вспоминая одно, ты забываешь другое. И так день за днём реальность испепелит мир Перфундере, и больше никто не будет способен воскресить его в моей памяти».
«Знаешь, как это ужасно – забывать… – повторила про себя Розмари. – Знаю, дорогая Свен, знаю. Я забыла, что значит быть человеком, убила в себе способность чувствовать. Как только я тебя увидела, сразу поняла, что травля не приведёт ни к чему хорошему. Я следовала за тобой, пока ты убегала от окруживших тебя репортёров. Я придумала с ходу эту дурацкую историю про несчастного мужичка, попавшего под машину. Но ты отмахнулась от неё, как от бессмысленного реквизита. Я видела это по твоим глазам – ты не поверила мне, я для тебя оставалась одним из стервятников, лишь с чуть более гуманными методами. Однако, преследуя свои цели, ты рассказала мне свою историю. Ты заставила меня чувствовать чужую боль. Не знаю, благодарить мне тебя за это или ненавидеть».
Жизненный опыт и инстинкт приспосабливаться формируют наш способ мировосприятия. Кто-то, образно говоря, пересаживается на автобус, кто-то – в подземные вагоны, но лишь немногие находят в себе силы двигаться на своих двоих. Не каждому нравится ощущать поток рассекаемого воздуха клетками собственного лба. Розмари выбрала для себя режим экономии эмоций, она пересела на автобус, чтобы видеть всё