Каменщик не удивился, видимо, начинал привыкать к манере стихоплета вставлять рифмы в обычную речь.
– Хотите, открою секрет осознанного зодчего? – негромко спросил он.
– Будьте любезны, – откликнулся Поэт.
– Когда вы понимаете, как должен выглядеть ваш Храм, я настаиваю – именно ваш Храм, вы не собираете по всей округе, включая и дальние ее пределы типа тридевятого царства, подходящие камни.
– Неужели мне их кто-то привезет? – игриво вставил Поэт.
– Вы обтесываете имеющиеся рядом с вами, здесь, своим инструментом, – Каменщик вытащил из сумки долото и молот.
– Вот мои всегда со мной.
– Каков же инструмент мой? – искренне удивился Поэт.
– Сознание, – коротко ответил Каменщик и, кивнув на прощание, исчез за обломками стен великого Храма, возведенного неизвестным зодчим, овеявшего его славой своих творений тогда, а ныне увитого ненасытным плющом, с нескрываемым раздражением отдавшим углы нефа и ступени главного входа надоедливой мальве.