Мировая пресса воздаст должное «королеве-воину». Газета «Нью-Йорк Таймс» посвятит целую страницу этой «сестре милосердия»[479]. Сначала она была похоронена рядом со своими родителями в семейном склепе в замке Тегернзее, а затем в 1938 году перезахоронена возле своего мужа, на Виа Джулия в Риме, в двухстах метрах от дворца Фарнезе, в церкви Святого Духа неаполитанцев. Только 10 апреля 1984 года их останки вместе с останками их дочери Марии Кристины Пии были репатриированы в базилику Санта-Кьяра в Неаполе – некрополь Бурбонов Сицилийских.
Матильда, графиня Трани, последняя из восьми братьев и сестер Виттельсбахов, хромая и почти ослепшая, умерла через пять месяцев после своей сестры в июне 1925 года.
Через месяц Джузеппе Томази ди Лампедуза, автор «Гепарда», впервые приехал в Париж и остановился в отеле «Вильмон», приюте павших государей. Вскоре после этого настала очередь и Лукино Висконти почувствовать прустовскую атмосферу[480] заведения на улице Буасси д’Англа[481].
Разведенная графиня Лариш в 1897 году вышла замуж за Отона Брукса, одного из самых известных интерпретаторов Вагнера в Мюнхенской опере. Овдовев и разорившись, она работала горничной, пока ее не обнаружил американский журналист, который увез ее в США. Там ее выдали замуж за некоего Мейера, богатого фермера. Мужчина был жестоким, и этот третий брак оказался недолговечным. Смерть настигла ее в возрасте восьмидесяти двух лет в доме престарелых в Аугсбурге – городе, где родилась Дэзи[482]. Через одиннадцать лет после смерти тети и за четыре года до своей собственной смерти графиня опубликует книгу, в которой она раскрыла существование этого ребенка, дочери некоего бельгийского графа по имени «Арман де Лаваис».
Старшая гувернантка Дэзи умерла после ее смерти. 17 февраля 1886 года женщина, постоянно и преданно сопровождавшая ребенка, которого скрывали, отправилась к господину Полетничу, чтобы получить свою долю наследства. Поскольку ей претила погоня за богатствами этого мира, она решила закончить свои дни в обстановке, которая ясно говорила о честности, домашнем счастье и скромных амбициях. Мехтильда Жозефина Кель, родившаяся в Мюнхене 10 марта 1839 года, дочь покойного Луи Келя и Вальбурги Шпет, не вернулась на берега Изара в Баварии и закончила свою жизнь на берегу реки Соны. Она умерла 15 мая 1909 года, в возрасте семидесяти лет, в Сен-Жан-де-Лосне, в доме Эмиля Берто[483]. Она унесла свои секреты на небеса и никогда не проговарилась, сколько лет несчастные любовники продолжали свой разговор на расстоянии.
9 октября 1911 года генерал де Шаретт, который жил pro Deo et pro Patria – за бога и Отечество, в свою очередь, отдаст свою прекрасную душу Господу, понимая, что его битва проиграна. Папа Римский никогда не восстановит свои государства. Ла Гез[484] и его предвыборная борьба будут продолжать втягивать французов в яростную схватку. И в огромном отступничестве его сограждане, подобно европейцам, неумолимо освободятся от той всеобщей веры, которая почитала Святого Отца и короля как двух единственных наместников бога для управления миром. Героя из числа «стариков» будут чествовать как великого деятеля легитимизма и католицизма. Его портрет в форме зуава будет воспроизведен на апсиде базилики Сакре-Кер на Монмартре, а также на витражах нескольких церквей во Франции[485].
Через восемь лет после смерти Дэзи, 14 июня 1894 года, в замке Гарревак состоится свадьба Элен. Прежде чем она произнесет торжественное «да», ее отец Анри де Жинесте-Нажак, учитывая, что его дочь уже не ребенок, сообщит ей настоящее имя матери юной Лаваис. Моя прабабушка на всю оставшуюся жизнь сохранит не только последнее письмо Дэзи, но и стихотворение, которое дядя Берто посвятил ей. И она будет неизменно украшать цветами могилу своей любимой кузины до своей собственной смерти в 1921 году.
За два года до смерти Элен, по удивительному стечению обстоятельств, ее дочь Одетта Кальтенбах, мой «Плезиозавр», в последний раз встретится с членом семьи Виттельсбахов. В 1919 году несколько европейских чиновников были репатриированы из США в Европу на американском военно-морском судне «Джордж Вашингтон», поскольку судоходные компании больше не осуществляли трансатлантические перевозки из-за забастовки докеров. На борту океанского лайнера Елизавета, королева Бельгии, возвращавшаяся из своего государственного визита в Америку с Альбертом I и юным принцем Леопольдом, взяла под свое крыло самую младшую из путешественников – мою бабушку, восемнадцатилетнюю дочь Элен[486]. Во время десятидневного перехода эта государыня, которая была двоюродной сестрой Дэзи и любимой племянницей Марии Софии[487], никогда бы не заподозрила, что она и ее протеже связаны общей семейной тайной. Вернувшись в Париж, бабушка свято будет хранить листья ананаса, который Ее Величество подарила ей в Понта-Делгада, во время остановки на Азорских островах. В память об этой благодетельнице, но прежде всего из любви к своей больной матери, которой вскоре предстояло умереть в Гарреваке. Она в свою очередь присматривала за могилой молодой Лаваис.
«Каждый год мы с моим отцом отправлялись в часовню Лаваис», – рассказывала она мне, как будто для этого паломничества нужно было специально куда-то ехать.
Поскольку Элен была похоронена на Монпарнасе, недалеко от ресторанов Dôme и la Coupole, где моя бабушка топила свое сиротское горе, ведя жизнь художника и ночной совы, я пришла к выводу, что последний приют Дэзи должен находиться в одном из двух некрополей столицы – на Пер-Лашез или на Монмартре. Королева Неаполя знала, где именно, но ее больше не было с нами, и она уже не могла сообщить мне эту информацию. Когда-то великую даму можно было видеть идущей туда на горестное свидание с дочерью в День всех святых[488], с венком из бессмертников или со скромным букетом в руке.
Поэтому, сама не зная почему, я отправилась на Пер-Лашез. Возможно, именно там мне хотелось найти ту, которую я искала с самого начала своего расследования. Это кладбище – одно из самых красивых в мире, и я забавлялась, представляя, как спящая могильным сном Дэзи толкает локтем своего соседа Марселя Пруста.
В архиве очаровательная дама поискала на своем компьютере фамилию Лаваис. Из этого ничего не вышло. Она была заинтригована моей просьбой и отправилась на поиски старых, потрепанных, написанных выцветшими чернилами конторских книг. Более чем за сто лет древесные черви, эти насекомые-ксилофаги, сделали из них свою кладовую со съестными припасами. Они сожрали несколько томов, превратив их в кружева. Слава богу, том за 1886 год был цел и невредим. В колонках за январь я с умилением увидела маленькие витые буквы, которыми было нацарапано имя «Лаваис». Поскольку ссылки и нумерация этих древних справочников устарели, пришлось провести хитроумные преобразования, чтобы найти место захоронения на сорока четырех гектарах, раскинувшихся вокруг нас.
Новый адрес дочери королевы Неаполя отыскался на «улице» Орнано.