Без изменений осталась лишь башня с вооружением из автоматической 20-миллиметровой пушки и спаренного пулемета. Бронирование «Шнелльпанцера» было довольно слабым: лоб корпуса – 30 миллиметров, борт и башня – 14,5 миллиметра.
Гвардии капитан Николай Горелов обеспокоенно запросил свои экипажи легких танков по рации:
– Мужики, помощь нужна?
– Никак нет, командир, сами справимся, силенок хватит.
Два легких Т-50 поднажали, выходя на позиции. А против них были танки, которые в свое время оказали значительное влияние на проект «пятидесятого».
Дело в том, что во время Польского похода в 1939 году Красная Армия сумела захватить поврежденный и брошенный солдатами Вермахта новый немецкий танк Pz.Kpfw. III. Потом, уже в ходе последующего военно-технического сотрудничества, в Третьем рейхе был куплен и еще один танк Pz.Kpfw. III Ausf F. Обе немецкие машины были подвергнуты тщательному изучению, включая ходовые испытания и обстрел из 45-миллиметровой противотанковой пушки образца 1937 года.
Результаты испытаний произвели очень большое впечатление на советское военное руководство – по уровню своей подвижности, защищенности и удобству работы экипажа Pz.Kpfw. III Ausf F был признан в Советском Союзе лучшим иностранным танком в своем классе.
Отечественным конструкторам было дано задание доработать проект нового легкого танка с учетом информации, полученной при изучении немецкого танка.
«… Необходимо, не медля ни минуты, продолжить работы по танку «126» с целью доведения всех его характеристик до уровня немецкой машины (или превосходящих ее)… » – это выдержка из письма начальника ГБТУ Федоренко к Клименту Ворошилову от 13 сентября 1940 года.
И незадолго до начала Великой Отечественной войны, 12 апреля 1941 года, Совет народных комиссаров СССР принял постановление о начале предсерийного производства Т-50 с 1 июля 1941 года на заводе № 174 по временному техпроцессу. Предполагалось до 1 октября выпустить уже четверть сотни легких танков Т-50.
И вот два из них открыли беглый огонь из своих полуавтоматических 45-миллиметровых пушек.
Угловатые, с приплюснутыми башнями с характерными скосами на лобовой броне, Pz.Kpfw. III Ausf F ответили из 50-миллиметровых пушек KwK 38. Искры рикошетов советских бронебойных 45-миллиметровых сплошных бронебойных снарядов БР-240СП. Попадания желаемого эффекта пока не принесли. Немецкие танки имели весьма существенные преимущества в защищенности – до 60 миллиметров цементированной брони в лобовой части и 32 миллиметра по бортам. Так же и в вооружении: 50-миллиметровая пушка превосходила советскую «сорокапятку» по дульной энергии и удельному импульсу калиберного бронебойного снаряда.
Вообще, сравнение Т-50 с немецким Pz.Kpfw. III является не совсем верным с технической точки зрения.
Конечно же, с начала войны по калибру 37-миллиметровой пушки Pz.Kpfw. III в Вермахте относился к легким танкам. Однако уже в 1942 году «тройка» окончательно перешла из категории «легких средних» в полноценные средние танки с массой около 19 тонн.
Но все это хорошо в теории, на практике же, на поле боя, нужно действовать! Здесь нет места показному рыцарству, и если есть преимущество у одной из противоборствующих сторон, то это преимущество сразу же идет в ход.
И на поле боя огню немецких «легких средних» танков советские танкисты могли противопоставить только лишь маневр. При близких мощностях моторов более тяжелый Pz.Kpfw. III проигрывал Т-50 в энерговооруженности и по величине удельного давления на грунт. А на рыхлом и глубоком снегу это было весьма существенно. Также коэффициент L/B, отношение длины участка гусеницы, соприкасающегося с грунтом, к ширине танка, равнялся 1,17. Для сравнения: у среднего танка Т-34 эти параметры составляли 18,3 лошадиной силы на тонну и коэффициент L/B 1,5 соответственно. В итоге «пятидесятка» была очень маневренной и динамичной.
Угловатые, грязно-белые «Панцер-III» вели по русским «пятидесяткам» беглый огонь, но тщетно. Двум легким танкам Т-50 все же удалось сблизиться на достаточную дистанцию для надежного поражения. При стрельбе бронебойными снарядами из «сорокапятки» 29К экстракция стреляной гильзы осуществлялась автоматически, и это повышало темп стрельбы. Несколько бронебойных сплошных снарядов БР-240СП проломили цементированную броню гитлеровского танка. Из пробоин выплеснулось пламя, из моторно-трансмиссионного отделения повалил густой черный дым. Гитлеровские танкисты попытались выскочить из горящей машины. Но безжалостные струи раскаленного свинца скосили их насмерть.
И тут же два легких танка Т-50 открыли огонь по «Шнелльпанцерам». Фрицы тоже попытались маневрировать, и у одного из танков это почти получилось. Почти… Скоростной Pz.Kpfw. II Ausf-C совершенно не мог держать удар: одно-единственное попадание 45-миллиметрового снаряда, и «Шнелльпанцер» превратился в груду изуродованной брони…
Остальные немецкие танки поспешили отойти. Немцы предпочитали воевать расчетливо и боялись больших потерь.
Еще одна атака на Дорогобуж не принесла успеха, бой закончился вничью: гитлеровцы потеряли два танка, но все же смогли остановить наступление русских.
После неудавшегося штурма города гитлеровцы обрушили на солдат генерала Белова мощный удар артиллерии. Удары тяжелых снарядов выворачивали комья мерзлой земли и взметали фонтаны снега. Мощные взрывы разметывают ряды пехоты, валят коней, убивают всадников. Лицо у одного из них размозжено в кровавые ошметки случайным ударом копыта смертельно раненной и агонизирующей лошади…
– Твою мать! – выругался в сердцах генерал Белов. Он, как Чапай, был всегда впереди, на лихом коне. Павел Алексеевич предпочитал сам вести своих людей в бой.
– Товарищ генерал, я смогу прорваться на своем танке и перебью эти чертовы гаубицы! – Николай Горелов повел биноклем, высматривая подходы.
– Хорошо, гвардии капитан, действуй! Начальник разведки!
– Я! – Красный командир развернул карту и повел пальцем. – Аккуратнее здесь. Тут у фрицев минные поля. А вот тут – осторожнее, противотанковая батарея.
– Понял, выполню.
– Выполняй, гвардии капитан!
Горелов бросил правую ладонь к танкошлему и побежал к своему «Климу Ворошилову». Гвардии старшина Стеценко, увидев командира, сразу же полез в люк.
– Экипаж, по машинам! Степан Никифорович, заводи дизель! – Горелов проворно забрался на стальной бронекорпус, ухватился за скобы на башне и скользнул в люк командира слева от орудия.
– Есть, командир!
Взревел мощный танковый дизель В-2, провернулись стальные траки гусениц, цепляясь калеными когтями зацепов за мерзлый грунт. Стальной сталинский монстр снова пошел в бой. В танковую панораму ПТК Горелов видел поле боя и постоянно давал указания механику-водителю. Отважному экипажу нужно было преодолеть метров шестьсот открытого пространства, и сделать это было совсем непросто.
Гитлеровцы засекли бронированного исполина и открыли по нему огонь из всех орудий, которые у них были. Глухо ухали взрывы гаубичных снарядов, вздымая тонны заснеженной мерзлой земли, отрывисто рявкали «panzerabtelungkanonen» – противотанковые пушки. Даже малокалиберные зенитки поливали могучую броню «Клима Ворошилова» своими бессильными 20-миллиметровыми снарядиками.
Внутри боевого отделения КВ-1 стоял сплошной грохот и звон – будто бы великаны лупили по громадной стальной бочке увесистыми молотами. Какофония взрывов и рикошетов перекрывала даже рев танкового дизеля В-2. Попаданий в толстенную броню было немало, но вражеские снаряды рикошетировали от наклонных стальных листов. А гаубичные разрывы ложились с большим запозданием. Степан Никифорович Стеценко за рычагами боевой машины выделывал чудеса. Широкие гусеницы и мощный дизель обеспечивали «Климу Ворошилову» на поле брани хорошую маневренность и проходимость.
– Осколочным заряжай! Беглым – огонь!!! – проорал, срывая глотку, гвардии капитан Горелов.
Развернув угловатую башню, «Клим Ворошилов» ответил огнем из 76-миллиметровой пушки Л-11. Боекомплект орудия составлял 111 выстрелов, и танкисты снарядов не жалели. Заряжающий только и успевал таскать унитарные выстрелы из укладок в башне и вдоль обоих бортов боевого отделения.
Беглым огнем из пушки противотанковая батарея гитлеровцев была подавлена, разгром довершили пулеметные очереди из спаренного с пушкой «Дегтярева-танкового» и стальные траки гусениц, перемоловшие уцелевшую орудийную прислугу в фарш.
Внезапно бронебойный снаряд ударил прямо в борт башни. Броню толщиной в 75 миллиметров он не пробил, но вот наводчика контузил. Танкист упал на пушку, из его носа, рта и ушей хлынула кровь.
– Мехвод, назад!!! – Горелов кинулся к раненому. Пульс на шее прощупывался, но сам танкист был без сознания. Командир стащил его с сиденья наводчика и аккуратно уложил на дно боевого отделения около аварийного люка.
И тут же сам занял место наводчика.