Маликульмульк понял, что в мудрствованиях своих забрался в какие-то мистические сферы. А следовало миновать крыльцо, охраняемое Туманским, не перебегая на другую сторону улицы — это было бы уж вовсе нелепо.
Маликульмульк достал кошелек и вынул оттуда двадцать фердингов — ровно столько, сколько надеялся получить Туманский от богатого бюргера. Он подошел, показал деньги, Федор Осипович протянул руку, монеты легли на ладонь.
Ни единого слова не прозвучало.
И Маликульмульк, почти не замедлив шага возле крыльца, пошел дальше — обычной своей медведистой развалочкой, самому себе одобрительно кивая: сейчас он поступил так, что Георг Фридрих Паррот остался бы доволен. Не дурацкая месть и не стыд, а просто — вот тебе, голодный бедолага, двадцать фердингов, два дня скромной жизни, и совесть моя чиста. Совесть чиста — и это главное…
Рига, 2008