Олеся вернулась домой к Ивану. Первые два дня она не могла найти в себе сил признаться в болезни Илюши, и молодая бабушка от души радовалась внуку, тискала его, с рук не спускала, но, когда Леся рассказала всю правду, отношение моментально переменилось. Антонина Ивановна стала относиться к младенцу так, словно он был заразным, и Олесе, которая чувствовала это, было жалко сына до слез.
Иван, узнав о пороке сердца младенца, поступил еще страшнее – самоустранился, и все. Его испуг был таким сильным, что он, как показалось Олесе, не позволял себе даже думать о том, что у него появился ребенок: уходил ни свет ни заря из дома и возвращался за полночь в стельку пьяный, предоставляя Лесе плакать в подушку. На все ее вопросы и слезы отвечал одной-единственной фразой: «Я без понятия», и Олеся не была даже уверена, что он ее слышит! Наблюдая каждый день сына в невменяемом состоянии, Антонина Ивановна стала смотреть на Олесю волком. Конечно, она во всем виновата! Зачем забеременела? Зачем родила смертельно больного мальчишку, разрушая тем самым судьбу ее сыну?! У Ванечки тонкая психика, да еще гены пьющего отца!
Единственным человеком, который принял боль и беду Олеси на себя, была ее мама. Она обегала всех знакомых кардиологов города с результатами анализов и сказала Лесе, что ждать нельзя ни единого дня: времени у них очень и очень мало! Валерия Игоревна взяла отпуск за свой счет и стала обивать пороги медицинских учреждений города. Да только толку от этого не было никакого: ей говорили, что решить вопрос на уровне врачей нельзя. Речь о бюджетных деньгах! Если бы в городе была нужная клиника, договорились бы как-нибудь, по-свойски. Но ведь этого нет, а потому нужно искать средства!
Олеся была сама не своя. Она забыла обо всем на свете – все прежние мысли, мечты казались ей не более значительными, чем истории из фильмов, которые она раньше смотрела. Единственной ценностью стал Илюша, его здоровье и жизнь. Все свободное от забот о младенце время она сидела в Интернете, выясняя, какие клиники в России и за рубежом могут сделать операцию ее сыну. Изучила сайты, в которых речь шла о болезни; нашла форум родителей, которые сражались с той же бедой, и получила много ценных рекомендаций. Она теперь знала все о ВПС, понимала не хуже врачей подробности и перспективы. С таким диагнозом, как у ее сына, четверть новорожденных мальчиков умирают на первом году жизни! Им с Илюшей срочно нужна была операция, причем лучше в Берлине. И не из-за особого профессионализма хирургов – в московской Бакулевке врачи, говорят, не хуже. Но в Германии оборудование более точное, не такое изношенное, как в России, а это при сложной ситуации Илюши очень важно! Младший медперсонал отличается дисциплинированностью и четко выполняет предписания врачей, что вполне объяснимо: в берлинской клинике на одного ребенка в интенсивной терапии две-три медсестры, а в реанимации в Москве на одну медсестру девять малышей после операции!
Олеся теперь все понимала, все знала, за исключением одного: где взять деньги?!
Ночи напролет она стояла на коленях у кроватки младенца, и беззвучные слезы катились из ее глаз. Она молила о помощи; о человеке, который спас бы Илюшу своей властью – выделил квоту вне очереди или выручил бы деньгами. Именно в эти ночи Олеся осознала, какую жестокую роль играют в жизни людей социальная беспомощность и нищета. Дай ей только Бог выбраться из всего этого, она добьется безбедного будущего для собственного сына. Любым путем!
В редкие минуты отдыха, когда Олеся ложилась на диван и начинала дремать, ей тут же снилось, что Илюша перестал дышать, и она вскидывалась, подбегала к кроватке. Она совсем не спала. Из молодой красивой девушки за короткое время Олеся превратилась в изможденную старуху.
Через две недели, перебрав в одеревеневшей от боли голове все варианты и получив отказ Антонины Ивановны (откуда у нее такие деньжищи?!), Олеся вспомнила про Санина. Как же она не подумала об этом человеке сразу?! Вот кто способен помочь!
Олеся позвонила ему на следующее же утро – голос мужчины звучал настороженно, но довольно приветливо – и попросила о встрече. Санин, к ее великой радости, согласился принять. Причем немедленно, как она и просила! Не подумав ни о том, что замызганное домашнее платье не подходит для того, чтобы выходить в нем на улицу, ни о том, что с немытыми, свисающими безжизненными патлами и исхудавшим лицом да еще без косметики она похожа на смерть, Леся бросилась вон из дома. Только накинула плащ и схватила сумку. На трамвае до офиса она добралась за двадцать минут. Санин сказал, примет в десять. Ничего, она подождет!
Охранник на входе окинул замарашку презрительным взглядом и попросил паспорт. Олеся дала. Пока сверял ее фамилию со списком, брови его хмурились все больше и больше.
– Идите, – положил он конец своим сомнениям, – третий этаж.
Секретарша в приемной при виде Олеси скривила рот и впустила девушку только после звонка шефу.
– Ждите, – буркнула она, – вас примут.
Через сорок минут массивные двери кабинета открылись, и Санин вышел в приемную собственной персоной.
– Где тут… – весело начал он, но, увидев вскочившую со стула Олесю, тут же осекся. Лицо его вытянулось, во взгляде читалась брезгливость. – Что вам угодно?!
Он даже не пригласил девушку в свой кабинет, только сделал секретарше знак, чтобы та вышла.
– Мне, – Олеся, увидев его реакцию, почувствовала себя побирухой в лохмотьях, – мне нужна ваша помощь.
– Да? – в его голосе прозвучало абсолютное безразличие.
– У меня ребенок, – забормотала она, – сын.
– Я здесь при чем? – презрительно фыркнул он.
– Врожденный порок сердца, – на автомате говорила Олеся, – стеноз аорты…
– Милочка, – прервал он ее, – я похож на врача?!
– Нет, – Олеся яростно замотала головой, – я пришла просить у вас деньги на операцию. Я понимаю, что это, – она запнулась, – это большие деньги. Но я отработаю, я все отдам!!!
– Чем, интересно?! – он ухмыльнулся. – Что вы можете?
Олеся думала всего лишь мгновение.
– Все, – выпалила она, – все, что хотите!
Санин окинул ее презрительным взглядом с головы до ног и поморщился.
– Поздно, – бросил он, – раньше надо было соображать!
Словно в замедленной съемке Олеся увидела, как Санин поворачивается к ней спиной и открывает дверь своего кабинета – для него разговор был окончен.
– У меня умирает сын!!!
Истерический выкрик заставил его обернуться, Олеся рухнула перед Саниным на колени.
– Ничем не могу помочь, – бросил он ей через плечо и, сделав несколько шагов вперед, закрыл за собой дверь кабинета.
Расторопная секретарша, услышав крик, тут же явилась вместе с охраной. Олесю вывели вон.
У нее не было сил подняться и ехать домой. Она сидела на скамейке у входа, забыв обо всем на свете. Мартовское солнце не по-весеннему пылко прожигало воздух своими лучами, и Леся чувствовала, что ее тело становится влажным и липким – то ли от пота, то ли от молока, которым она истекала. Она не могла поверить в то, что можно так равнодушно отнестись к смертельной болезни ребенка. Отмахнуться, и все!
Она ругала саму себя последними словами: если бы стала тогда любовницей Санина, все было бы сейчас по-другому. Она, как и все остальные люди, существовала для этого денежного мешка только с точки зрения его собственных интересов. Не больше того!
Но Санин – ее единственный шанс. Другого попросту нет. Олеся, чем ближе клонился к вечеру день, тем больше надеялась, что сумеет это ему объяснить. Она решила дождаться, не уходить, пока не увидит его еще раз. Ведь не может он так просто вышвырнуть за борт жизнь человека?!
Уже было темно и невыносимо холодно, когда Санин в сопровождении телохранителей вышел из дверей здания.
– Опять ты! – бросил он недовольно при виде Олеси и лишь отмахнулся в ответ на немой вопрос бодигарда. – Поехали!
– Домой? – поинтересовался водитель, распахнувший перед ним дверь.
– В казино!
Леся словно сошла с ума. Санин стал в ее воображении идеей фикс – ей казалось, стоит заговорить с ним, объяснить все еще раз, и он услышит. Может быть, он не понял, что она готова заплатить своим телом?! Лишь бы помог Илюше! Ошалевшая, Леся бросилась к автобусной остановке. Казино! Хорошо, в городе только одно казино – ошибиться нельзя. Но лучше бы построили клинику для детей. Почему ее нет?!
Олеся бродила чуть поодаль от заведения, чтобы не попадаться на глаза охране казино и водителю Санина, который все время сидел в машине. На город опустилась кромешная тьма, она до костей промерзла в своем платье из грубого трикотажа и тонком плаще. Леся присела на корточки, опершись о стену спиной, обхватила себя руками и запрокинула голову. На небе уже появились звезды. Леся закрыла глаза.
Шум распахнувшихся дверей и пьяные голоса заставили ее встрепенуться. Она вскочила на ноги и подбежала ближе: Санин выходил из заведения в компании нескольких нетрезвых мужчин. Вокруг них кольцом сомкнулась охрана.