Этот день закончился замечательно еще и потому, что мне приготовили ванну. Бронзовая лохань на львиных лапах стояла в комнате, не уступающей размерами моей спальне. Здесь даже имелся камин - для холодного времени года.
Вечером засыпала почти счастливой. Было настолько спокойно и легко на душе, что я даже постаралась понять – почему так? И сообразила, поняла…
Я серьезно настроилась сделать конкретное дело. И это не давало покоя… несмотря на то, что впереди еще целых семь лет – так много и так безумно мало! Даже когда не думала об этом, я нечаянно и постоянно находилась в напряжении – подсознание отсчитывало бездарно упущенное время. Каждую преступную минуту, потраченную на глупости и мелочи! Состояние, похожее на бег на месте во сне - я опаздываю, нужно спешить! Потому что только я!
А нет же, не только… и Сережа Загорянский помог чем смог, и Ольга обязательно поможет, и Мария Михайловна мудрая женщина. И Фредерик вон подсказал... Костя? На него были самые большие надежды и их тоже не стоит раньше времени сбрасывать со счетов.
Сейчас я уже увидела хороший шанс, нас будет маленькая команда – я не одна. Слава тебе, Господи!.. – истово перекрестившись, привычно молилась я на ночь.
Утром тоже все виделось по-другому, я будто пересмотрела вчера свое видение мира. Мои мелочи больше не казались мелочами – я уделила внимание себе, прислушалась и пригляделась…
По моим прикидкам шел четвертый месяц беременности. Живот еще не выпирал, но уже заметно округлился. Грудь увеличилась, но не только это – сквозь кожу стали проступать вены, образуя собою не слишком красивый рисунок. От пупка к лобковой области опускалась полоса пигментации… значит, к этому есть склонность и месяцам к восьми-девяти появятся усы и пятна на носу. Но молодая женщина в зеркале мне нравилась – взгляд мягкий, улыбка… наверное, только сейчас я окончательно примирилась и с внешностью Таи, и со своим интересным положением.
Швейку звали интересно – Врени. Молодая еще женщина, лет тридцати, она пришла одна и с довольно большой корзинкой. Разложив на столе образцы тканей, предложила начать с их выбора.
Задумчиво покопавшись в предложенном, я потянула интересный кусочек – на серовато-голубом фоне продольные золотистые полосы, обвитые узором из зеленых листочков и темно-голубых цветов. Пестро и весело, симпатично, но дороговато, наверное – в середине каждого цветочка пришита бусина.
- А как можно будет разгладить такое платье? – захотелось рассмотреть эту красоту лучше, и я раскинула лоскут на кровати… под отчаянный вскрик швейки:
- Нельзя! Ах, фрау, нельзя же класть на постель – платье из этой ткани теперь не удастся.
Забавно…
В результате я выбрала изумрудно-зеленый плотный шелк с вытканными на нем серебряными цветами – на выход и деликатную шерсть ярко-синего цвета в тонкую черную и белую полоску – для дома. Дело шло к холодам и еще я ждала тот самый обоз с приданым.
Всего два наряда… шопинговый припадок с моей стороны и не мог угрожать семейному бюджету. Нужно привыкнуть к деньгам, уметь не жалеть их, чтобы тратить легко – я не готова была. И потом, впереди планы…
Проблем с фасоном не возникло – я обрисовала его довольно подробно, попросив как-то прикрыть грудь с венами. Обмерив меня мерной лентой, Врени засобиралась домой, обозначив срок до примерки первого платья в неделю. О цене я не спросила, оставив это на усмотрение мужа, раз он так в себе уверен.
Эта неделя, а потом и вторая прошли под знаком дома. Я расслабилась и никуда больше не спешила, спокойно ожидая приезда Ольги. Пока еще ходила в расставленных Дашей старых нарядах, но недалеко – комнаты, холм, тот мой дом…
Там уже шли работы – рабочие перестраивали сарай, превращая его в каретный и конюшню. Яблоки дозревали, становясь не такими кислыми – уже давно условно наступила осень. Здесь ее считали с 24 августа.
У меня поменялись предпочтения в еде, возможно, временно. Но я никак не могла наесться одним блюдом из бодензифельтен - пресноводной рыбы семейства лососёвых, ее вылавливают в Баденском озере.
В форму для выпечки кладут нарезанный лук-шалот и кусочки сливочного масла, сверху выкладывают филе рыбы, солят и перчат, поливают белым вином. Затем блюдо доводят в раскаленной печной духовке минут двадцать. После этого рыбу оставляют в тепле, а жидкость из формы для выпечки процеживают в кастрюлю. Растворяют кукурузный крахмал в холодной воде и добавляют, помешивая. Перед подачей рыбу поливают этим соусом и посыпают петрушкой. К ней еще положены домашние клецки по-швабски.
Наша кухарка замечательно готовила!
Я перезнакомилась, кстати, со всеми слугами, ненавязчиво выяснив размер их жалования – придется нанимать кого-то туда, к себе. Но настолько талантливого повара я вряд ли найду - понятно, поэтому рецепты выспрашивала и подробно записывала.
Общее спокойствие дало себя знать – я немного поправилась и точно посвежела. Опять блестели и даже будто стали рыжее волосы. Каждый день я оглаживала живот и прислушивалась – скоро должен был дать знать о себе пинками ребенок.
Спокойные две недели… я отдыхала, Фредерик выздоравливал.
Невольно запертые рядом друг с другом, мы стали больше времени проводить вместе. Никогда до этого я не делила быт с мужчиной, что оказалось даже приятно. Он не разбрасывал носки и не бродил бесцельно по дому, как Кентервильсвое привидение… Иногда работал у себя с какими-то бумагами, порой читал мне вслух – прозу и стихи. Рассказывал о швабских празднествах. В частности, о карнавале перед Большим постом – все тогда одеваются под ведьм и шутов, прячась под масками… жутковато?
В ответ я напевала романсы, если было настроение - «новые». И даже «мне с вами жить, мне с вами пить, мне с вами горести делить» или радости?... как помнила, так и пела, что в любом случае было воспринято задумчиво-благосклонно. Много говорила с ним на русском. В том числе рассказывала сказки – наши были как-то… гуманнее что ли? Без пальчиков, отрезанных у себя отчаянной Рапунцель и попользованной во сне принцем Спящей красавицы.
Странно… но сейчас я особенно скучала по старой фрау. Тоже, наверное, гормоны... но вспоминалось как, сияя лицом, она знакомилась со мной каждое утро, а у меня сжималось сердце. Наверное, она была