- Прошу вас в музыкальный салон, - отложив наконец салфетку, пригласил нас всех король.
Я слегка насторожилась, но Фредерик подал руку… А чего, собственно, мне бояться?
Не бояться, но задуматься и долго размышлять потом о причинах того, что происходило дальше, мне пришлось. Хотя я так и не поняла…
- Frau zu Hohenlohe-Ingelfingen… - сразу, как мы расселись, обратился ко мне Вильгельм.
Я глубоко вздохнула и настроилась на разговор о медицине – а о чем еще? Почему и не помусолить тему вместо того, чтобы что-то уже предпринять? С голодовкой так ничего и не решили, теперь вот это…
Но нет.
- … ger zu Hohenlohe-Öhringen с похвалой отозвался о концерте… на острове. И будто бы там исполняли романс вашего сочинения. Его объявили, как «Ночной романс». Не будете ли вы так добры порадовать нас оным? Инструмент к вашим услугам, настроен соответствующим образом.
- Не сомневаюсь, - пробормотала я, собираясь… - Простите, но не рискну. Без нот не рискну – подзабылось, да и рояль не мой инструмент. По прибытию Ее королевского высочества… Ольги Николаевны – непременно. У нее должны быть ноты. Но, Ваше королевское величество, - озарило меня внезапно…
- Не желаете ли новинку? Для вас исполню впервые, но вот только… акапельно. Впрочем, представление о голосе и моей способности к пению вы получите – они далеки от идеального. Фредерик обещал мне учителя пения, но пока не до этого…
Не увидев на лице короля отрицания, уточнила с улыбкой:
- Вы знаете русский язык?
- Я понимаю его. Незабвенная Катрин любила русскую речь, - проскользнуло что-то человеческое и даже ранимое на лице короля.
Все так – его вторая жена, Екатерина Павловна и родная тетя Кости, была его единственной любовью. Первый его союз закончился разводом – жена была бесплодна, а еще в нем вспыхнули чувства к другой даме, чья способность рожать детей была проверена уже дважды – ею оказалась вдова принца Ольденбургского Екатерина Павловна.
За три года брака она родила Вильгельму двух дочерей, но скоро умерла – простудилась на фейерверке в честь рождения дочери. О том, насколько сильно любил ее муж, можно судить по тому, как он распорядился ее наследством– миллионом рублей, который давали в приданое всем русским царевнам.
Согласно брачному контракту, он должен был достаться ее детям, но любящая женщина сразу составила завещание на имя супруга. Эти деньги не были лишними – королевство было разорено войной. И тем не менее, Вильгельм от денег отказался, разделив их между детьми своей Кати, в том числе от первого брака. И составил свое завещание – похоронить его рядом с ней, что и будет потом сделано.
- Я рада! - вырвалось у меня искренне, - тогда вы сможете оценить и слова, а в них самая прелесть. Я никогда не занималась пением профессионально, как и музыкой, и то, что представлю сейчас, далеко от французской и местной школы романса. Шуберт, Брамс, Бизе, Шуман, Берлиоз преуспели в этом гораздо более. Не судите строго, господа… – встала я с места и прошла к роялю.
Не знаю почему... чисто антураж требовался или просто к чему-то нужно было приткнуться, прислониться, чувствовать опору.
Улыбнувшись побледневшему Фредерику, прикрыла веки чтобы не отвлекаться, вдохнула, выдохнула…
- Как упоительны в России вечера, Любовь, шампанское, закаты, переулки, Ах, лето красное, забавы и прогулки, Как упоительны в России вечера…
Балы, красавицы, лакеи, юнкера! И вальсы Шуберта, и хруст французской булки, Любовь, шампанское, закаты, переулки, Как упоительны в России вечера…
Закончив в тишине, взглянула на короля - ну как?..
Но он внимательно смотрел на Фредерика...
Глава 17
И я посмотрела… и с облегчением выдохнула, встретив взгляд мужа. Улыбнулась.
Он тоже улыбался и вообще… замечательно выглядел сегодня. Как и всем мужчинам, ему необыкновенно шла парадная форма и пускай он сильно похудел и осунулся, но ситуацию, на мой взгляд, полностью выправило отсутствие буклей.
Сегодня его посетил брадобрей и соскреб с лица многодневную болезненную щетину, а заодно и аккуратно подстриг.
Не знаю, что подвигло мужчину лишиться своего «украшения», которым он так дорожил. Скорее всего, сделал он это из практических соображений, да и волосы не зубы – отрастут. Я не акцентировала на этом… помнила тот свой прокол. Но в прическе «а ля Романофф» он сто процентов выглядел лучше.
Что касаемо исполнения романса, то особыми надеждами я себя и не тешила. Своего добилась - получилось не опозориться в том, что было обязательно для всех без исключения аристократок этого времени. А это игра на клавишных.
Тема же романса была знакома мне по той причине, что случилось как-то быть одним из организаторов тематического вечера в интерьерах Большого дворца…
Это был вечер для избранных, присутствовали зарубежные дипломаты и наша власть. Обставлено все было роскошно – мужчины во фраках, дамы в платьях, приближенных к эпохе. Вечер был посвящен школе российского романса. Понятно - исполняли знаменитости. Звучали Алябьев, Варламов, Гурилев, Глинка… Продолжилось все банкетом и закончилось балом.
Но вначале, как и положено, толкнули речь. И я, никогда особо историей музыки не интересовавшаяся, узнала, что как отдельный жанр, романс начинался в середине XIX века, и отнюдь не в России. Немецкие поэты Гете и Гейне писали столь проникновенные и чувственные стихи, что для их переложения нужна была иная, не простенькая музыка.