Вернисаж
Сборник стихотворений
Илья Бровтман
© Илья Бровтман, 2020
ISBN 978-5-4498-5335-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Золотая осень
Как девушка стройна и белоснежна
Стоит берёза, кудрями шурша.
Её ласкает ветерочек нежно.
Как листики дрожит её душа.
Настала осень, потемнели тучи.
Холодный ветер ворошит листву.
Слезинки, что прозрачны и горючи,
Стекают на примятую траву.
О чём грустит печальная берёза?
Что к ней приходит в том осеннем сне?
Что грезится в преддверии мороза?
Она в мечтах о солнце и весне.
Левитан Исаак Ильич
Золотая осень
1895
Холст, масло
82 х 126
Государственная Третьяковская галерея.
Апофеоз войны
Чем завершается война?
Ура! Кричит солдат.
Поток победного вина,
И доблестный парад.
Сияет новенький мундир,
В медалях, в орденах.
Стал просто другом командир.
Гром пушек лишь во снах.
А может быть войны итог —
Разбитый человек,
Оставшийся без рук, без ног,
В толпе других калек?
Рыданье матерей и вдов,
Река сиротских слёз.
Нагроможденье экс голов
Войны апофеоз.
Верещагин Василий Васильевич
Апофеоз войны
1871
Холст, масло
127 х 197
Государственная Третьяковская галерея.
Неравный брак
Неравный брак. Обидные два слова.
Иду как на Голгофу под венец.
Расположились певчие подковой,
И что-то говорит святой отец.
Не ровня я седому старикашке.
Так осень обручается с весной.
Пустой сундук, потертая рубашка,
Да вот и всё, что могут дать за мной.
Богатство до небес людьми поднято,
А молодость не стоит ни гроша.
Кому нужны, в краях, где правит злато,
Мой добрый нрав и нежная душа?
Что делать, коль осталась сиротою?
Идти на паперть и панельный мрак?
Или бросаться в омут головою?
Но есть другой удел — неравный брак.
Он вряд ли прекратит мои страданья,
Но хоть позволит досыта поесть.
А сколько лет терпеть его лобзанья,
Пока узнаю траурную весть?
И я опять приду на это место,
Но в чёрном, и с понурой головой.
В тот миг умрёт печальная невеста,
И стану я весёлою вдовой.
Пукирев Василий Владимирович
Неравный брак
1862
Холст, масло
173 х 136,5
Государственная Третьяковская галерея.
Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе
Да! Я не ангел, мой сынок,
Во многом неуч и невежда.
Но как меня предать ты мог,
Моя опора и надежда?
Я положил немало сил.
Да, был жесток я, нету спору.
Я тётку Софью погубил.
Казнил стрельцов — её опору.
Я много лет не досыпал,
Хлебнув в боях немало горя.
Недаром шведа воевал,
Зато теперь у нас два моря.
А новый город — стольный град.
Тот, что построен на болоте.
О нас в Европе говорят,
Российский стяг сейчас в почёте.
Фрегаты наши бороздят,
По Балтике, преград не зная.
А наших доблестных солдат
Во всей Европе уважают.
И вот когда приходит час,
Дела мои продолжить сыну.
Ты предаёшь, зачем-то нас,
И мне кинжал вонзаешь в спину.
Ты совершаешь тяжкий грех.
Смотреть на это, нету мочи.
Как ты посмел предать нас всех?
Теперь стоишь, потупив очи.
Кто Родину продал врагу,
Познать обязан укоризну.
Я как отец простить могу,
Но не простит тебя Отчизна.
Ге Николай Николаевич
Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе
1871
Холст, масло
135,7 х 173
Государственная Третьяковская галерея.
Боярыня Морозова
Лошадки длинноногие бегут.
Скрипучий снег поёт мне гимн изгнанья.
Судьба согнуть пытается в дугу.
А может быть пойти на покаянье?
Не всё ли мне равно, каким перстом,
Креститься? Богородица, дай силу.
И научи меня, каким крестом,
Увековечить скорбную могилу.
Но как предать религию отцов?
Забыть «вчера» и «завтра» для «сегодня».
И вот под звон печальных бубенцов,
Несутся сани, словно в преисподнюю.
Они несутся сквозь толпу людей.
И злобу, и печаль я вижу в лицах.
Злорадствует, открыто лиходей,
Украдкой что-то доброе искрится.
Не этому учил нас Бог Иисус.
Он завещал любить, не заблуждаться.
Должна я подавить в себе искус,
На сладкие посулы не поддаться.
Не побоюсь молвы и пересуд,
И для потомков стать смогу примером.
Поймёт, надеюсь, православный люд,
Какое счастье пострадать за веру.
Суриков Василий Иванович
Боярыня Морозова
1887
Холст, масло
304 х 587,5
Государственная Третьяковская галерея.