Жан Кокто
Священные животные. Ужасные родители
© Éditions Gallimard, Paris, 1923, 1937, 1938, 1940 © Перевод. Т. Чугунова, 2024
© Перевод. Н. Шаховская, 2024
© Перевод. Е. Якушкина, наследники, 2024
© Издание на русском языке AST Publishers, 2024
Священные чудовища
Живой портрет одной пьесы в трех актах
Действующие лица
Эстер
Лиан
Шарлотта
Люлю, костюмерша
Старая дама
Флоран
Директор
Эта пьеса должна дать представление о Примадонне, о «Священном идоле» стиля Режан или Сара Бернар, скорее Режан. Пьеса не должна быть датирована определенной эпохой и стилем. Зрители, даже зрители военных дней 1940 года, должны ощущать иллюзию, что события пьесы происходят в современности «Несовременной», то есть в то время, когда войны могло бы не быть.
Никакой ретроспективы, и в особенности ничего живописно-картинного.
Костюмы актрисы должны быть костюмами, которые носят в то время, когда играют пьесу.
Главная цель спектакля – вывести зрителя из гипноза войны, заставить его поверить, что он находится в нормальном театре в нормальное время. Только после спектакля зритель должен подумать: «Но, в конце концов, в какое время это все происходит?»
Если автор вместе с художником и исполнителями добьется этого – цель достигнута.
Акт I
Уборная Эстер – актрисы и директора театра. Классическая уборная знаменитости. В глубине – огромные ширмы, затянутые разноцветным муслином всех цветов радуги. Налево – гримировальный столик, отгороженный маленькой китайской ширмой. Направо – дверь в коридор. Диван, кресла, стулья, корзины цветов, украшенные бантами. На полу – красный поношенный коврик. Комната освещена большой лампой и ничем не затененными лампочками по бокам туалетного столика. Когда открывается занавес, уборная пуста.
Эстер, скрытая ширмой, громко разговаривает со своей костюмершей, не зная, что ее нет в комнате. Из-за ширмы мелькают руки Эстер. Она раздевается. Бросает на ширму амазонку – костюм из последнего акта пьесы под названием «Добыча», которую она играла сегодня вечером.
Сцена I
Эстер (одна, невидимая за ширмой). Ты меня слушаешь, Люлю? Так вот, с этим наконец покончено! На этот раз я твердо решила уничтожить боковые ложи на авансцене. Двенадцать лет я собиралась это сделать, я долго сомневалась, но на этот раз с меня довольно. Зрители на авансцене сводят меня с ума. Подумать только, двенадцать лет человек по своей скупости, по своей лени терпит все то, что сводит его с ума. Через семь дней мы заканчиваем сезон, через восемь – я вызываю рабочих. Ты меня слушаешь, Люлю? Уже давно мне кажется, что зрители на авансцене похожи на людей, вползающих на четвереньках к тебе в спальню. Мужчины подмигивают, а женщины буквально пробуют на ощупь материю на твоем платье… Но сегодня вечером, сегодня вечером это перешло все границы… Ты меня слушаешь, Люлю? В последнем акте ко мне на авансцену с правой стороны засунули сумасшедшую старуху. Должно быть, она глухая. Как только я открывала рот, эта сумасшедшая старуха начинала пожимать плечами. Казимир мне шепчет: «Ты видишь эту сумасшедшую?» Сначала я не поняла, что у нее тик, я думала, что она находит меня смешной. Каждую минуту она пожимала плечами, и так как я всегда все замечаю, я увидела, что зрители в первых рядах смеются. Они перестали слушать актеров, они смеялись. Но кто больше всего меня поразил, так это Шарлотта. На сцене она впадает в экстаз. Ты думаешь, ей мешала старуха? Ничуть не бывало. Она играла вовсю. Иногда с изумлением поглядывала на меня, как будто я больна. Она даже не заметила эту сумасшедшую. Я готова была убить ее. К счастью, я ухожу со сцены раньше всех, я чуть не устроила скандал. Мне хотелось крикнуть: «Немедленно уберите отсюда эту сумасшедшую, иначе я прекращу играть!» Ты меня слушаешь, Люлю? Я уничтожу места на авансцене. Это мертвые места! Подай мне халат, я начну разгримировываться. Люлю… Люлю!.. (Появляется из-за ширмы в белом, очень элегантном платье, и останавливается в изумлении.) Вот так так… Ровно час я говорю в пустоту. (Подходит к двери и кричит.) Люлю!.. Люлю!..
Сцена II
Эстер и Люлю.
Входит Люлю, старая костюмерша, в черном, с глупым выражением лица.
Люлю. Мадам меня звала?
Эстер. Я переодевалась за ширмой и думала, что ты в уборной. Вот уже час, как я с тобой разговариваю. Где ты была?
Люлю. Я спускалась к консьержке.
Эстер. Послушай, я еще не сошла с ума. Ты же заходила ко мне в уборную после «Комеди Франсэз»?
Люлю. Да, мадам.
Эстер. И ты сразу же ушла?
Люлю. Да, мадам. Мне нужно было спуститься к консьержке.
Эстер. Всему виной твои шлепанцы. Может быть, ты и в «Комеди Франсэз» ходила в шлепанцах?
Люлю. Да, мадам. У меня устают ноги.
Эстер. Господи боже мой, почему это все одевалыцицы ходят в шлепанцах? Да-да, я знаю, чтобы было меньше шума за кулисами. Но в таком случае, почему вы все ступаете на пятки, сотрясая театр сверху донизу. Передай мне халат… Я сейчас лопну от злости.
Люлю. Вот, мадам. (Накидывает ей на плечи легкий халат.)
Эстер. А почему ты так рано вернулась? Ты ушла с последнего акта?
Люлю. Да, мадам. Потому что я ходила, чтобы поглядеть на мсье, а в последнем акте мсье больше не было. Его вызвали к телефону.
Эстер. Вызвали к телефону? В «Британике»?
Люлю. Я не знаю, мадам, куда ему звонили. Но раз он ушел, я тоже ушла.
Эстер. Боже, какая я дура! Это же был «Человеческий голоc». Они заканчивают спектакль «Человеческим голосом».
Люлю. Я не знаю, мадам.
Эстер (разгримировываясь). Мсье имел успех?
Люлю. О, конечно, мадам. Все вокруг кричали: «Автора! Автора!»
Эстер. После «Британика»?! В конце концов, это возможно. В наше время все возможно. Тебе понравился «Британик»?
Люлю. Как сказать, мадам, я не все поняла, он говорил по-старинному…
Эстер (подняв глаза к небу). Боже мой!
Люлю. Да, мадам… Он говорил по-старинному. Мсье был таким смешным!
Эстер. Ну что же, быть смешным в роли Нерона – большое достижение.
Люлю. Уж это правильно мадам говорит. На мсье было надето старое платье, мадам. А потом, чтобы подшутить надо мной, мсье спрятался за декорацию. Я даже сказала своей соседке: «Поглядите-ка, мадам, мсье спрятался за декорацию, а я его все одно вижу,