Я пас в СССР! — 2
Глава 1
Я пас в СССР! — 2
Глава 1.
Зима 1987 г.
— А вот сам ты, Вань, к чему стремишься, чего от жизни хочешь?
Вопрос Равиля не стал неожиданностью, не так давно сбылся мой прогноз о волнениях в Казахстане, после чего веры моим аналитическим запискам стало больше, и неизменный куратор всё чаще стал подступаться с вопросами за жизнь, вселенную и всё остальное. В эти моменты взгляд его становился цепким и внимательным, словно всё, сказанное мной — тщательно документировал в памяти, для дальнейшего изложения на бумаге. Впрочем, ничуть не удивлюсь, если все так и обстояло на самом деле. По крайней мере, постепенное увеличение населения села за счет молодых и не очень парней, недавно отслуживших в рядах Советской армии и выбравших новым местом жительства нашу Петропавловку, давало понять, что я тут не просто так отныне живу, а под надежным присмотром.
Впрочем, женская часть общества подобное обстоятельство всячески приветствовала, и за сердца недавних бойцов разгорелись нешуточные схватки. Да что там говорить, мама с недавних пор стала сама не своя: то у зеркала в раздумья погрузится минут на десять, не на шутку зависнув, то свой гардероб придирчиво инспектирует. А недавно посоветовалась с нами, изрядно при этом смущаясь:
— Дети, а как вы думаете, не купить ли мне новые сапоги зимние и куртку, потянем?
— Бери мам! — Тут же поддержал я, ей всё-таки тридцать четыре всего и надо личную жизнь устраивать, не оглядываясь на нас. — Я даже через музыкантов своих спрошу, они всяко лучший вариант помогут подобрать, чем ты что-то найдешь.
— Я так-то в КБО работаю! Найдем! — Оскорбилась мама сомнениям в том, что она сможет достать дефицитные вещи. Ну да, как привез ей журналов из Ленинграда, так нет отбоя от заказов, не только из нашего села — из соседних приезжают. Плюсом идет мудрая и дальновидная политика нового директора совхоза, который не только озаботился сельским хозяйством и достройкой Дома культуры, но и комбинат бытового обслуживания взял под крыло — со снабжением тканями и фурнитурой у них теперь проблем не было.
— Зачем, мама⁈ — Требовательно и с подозрением вклинилась Саша. — Ты же уже старая, куда тебе куртку и сапоги⁈
Мне уже заранее жалко ту учительницу начальных классов, к которой Саша попадет в следующем году. И тут без вариантов: весной ей исполняется семь, читать мы её с мамой совместными усилиями научили, так что — прощай, детский сад и здравствуй, школа! А писать пусть там учат, у нас никаких нервов не хватает с ней…
— Иван, ты чего опять в облаках витаешь?
Равиль помахал раскрытой пятерней у меня перед глазами и, убедившись, что я здесь и с ним, выдернул из розетки вилку бульбулятора. Он у него был ого-го: не жалкая поделка из двух лезвий «Нева», а две пластины из нержавейки, воду в полулитровой банке этот самодельный кипятильник доводил до кипения меньше чем за минуту. Вот и сейчас, вытащив это творение сумрачного уральского слесаря из банки, повесил его обсыхать на гвоздь, а в банку сыпанул щедрую жменю того самого чая со слоном. А сверху — щепотку своих травок, собранных летом, не знаю, что именно там было, в этой смеси (я только мяту и душицу безошибочно определял), но чай у него был на диво хорош и в меру крепок.
— Да задумался, как ты и говоришь, чего я на самом деле хочу…
— Ну и к каким логическим умозаключениям пришел⁈ — С неподдельным интересом отозвался Равиль и не удержался от того, чтоб не отпустить шпильку. — Не поздно ли задумался, на сорок пятый год жизни? Или больше уже, это там тебе сорок пять было, да здесь считай скоро год будет в начале апреля. Самое то определиться!
— Главное в жизни — определиться: где твое место и что ты за птица! — Попытался я отшутиться, а вслух принялся раздумывать, чего же я действительно хочу. — Отбросим в сторону абстрактную хрень, вроде мира во всем мире и из той же оперы — борьбу за всё хорошее против всего плохого.
— Канешь отбрасывай! — Поддержал меня старший товарищ. — Давно не салага, в сказки верить!
Я неожиданно растерялся и задумался, обводя взглядом каморку-кабинет Равиля, который с моей легкой руки называли не иначе как офисом. Три кресла от Камаза заменяли офисные стулья, на побеленных стенах — плакаты на различную тематику: от антиимпериалистических (Мир-Дружба-Солидарность! Нет фашизму!) до моего любимого, с одним единственным словом «Нет!» и изображением мужчины, правой рукой отстраняющегося от стопки. Не считая милитари стиля, с кратким ликбезом по зонам поражения ядерного оружия и инструкцией по сборке разборке автомата Калашникова. Это с воинской части, как я понимаю — агитационный материал предоставили.
Наш новый директор советского хозяйства то ли шефство установил над близлежащей военной частью (причем немаленькой, там даже спецполигон для различной техники присутствовал), то ли наоборот — они взяли под опеку нашу Петропавловку. Как бы то ни было, взаимодействие этой воинской части и нашего совхоза ширилось и углублялось, выражаясь лексиконом Миши Конвертика (на данный момент — генерального секретаря РСФСР). Солдаты срочники осенью помогли с уборкой урожая, ну а наше руководство помогало разнообразить рацион бойцов, и это не считая установившихся горизонтальных связей. Я всё бредил идеей установить неформальные отношения с каким-нибудь вороватым прапорщиком, дабы под шумок распада СССР — разжиться стрелковым оружием, а в идеале — и не только. Правда, все эти мои мечты натолкнулись на серьезное сопротивление как со стороны Андрея, так и Равиля. Хорошо ещё, что деду не нажаловались, у которого я самогон для будущего обменного фонда втихаря коммуниздил…
Самогон изъяли, мне сделали строгое внушение, чтоб самодеятельностью не занимался, а в качестве утешения — взяли на стрельбище в составе организованной группы молодежи, из состава сельского военно-патриотического клуба. Развели, как пацана, а я и повелся! Повторилась та же ситуация, как с охотой: вместо романтики, стрельбы и баек у костра — грязная работа по разделыванию туши лося, а затем — перетаскивание мяса. Так и тут — привезли на стрельбище, выдали саперные лопатки и заставили отрывать индивидуальные стрелковые ячейки. А на дворе — конец ноября, земля подмерзла, со всеми вытекающими…
Ладно, с горем пополам отрыли эти ячейки, затем инструктаж, очередная проверка на знание сборки-разборки автомата, и наконец выдали цинки с патронами — набивать рожки. Два обычных, трассер, опять два обычных и снова трассирующий. Дернул же меня черт похулиганить и набить один из магазинов только трассерами, пока на меня внимания не обращали, под шумок. Ну и надо было сдержаться, а я первым же магазином зарядил этот и выпустил очередь не в мишень, а в сторону леса — прямо в отчего-то засохшую елку, ярко выделявшуюся на фоне остальной зеленой хвои бурой желтизной. Или сосна это была?
В общем: дерево горит, сержант, ответственный за работу с молодежью — орет, а через полчаса я чищу картошку возле полевой кухни, вместе с несколькими другими провинившимися до наряда на кухне солдатами-срочниками. Отлично съездили, к весне ещё намечается подобное мероприятие, нельзя такое пропустить! Сержант тогда же проницательно заметил, что тяготы воинской службы — совсем не для меня, особенно в мирное время: с гауптвахты вылезать не буду.
А вот чего я хочу от жизни — с этим сложно, прямо до сдвига по фазе. Всю жизнь себя считал гуманитарием, прямо с пятого класса, как с алгеброй не заладилось, так и решил, что точные науки — это не мое. А начиная с лета, как стал разбирать точные науки с Леной, дело не просто с мертвой точки сдвинулось, а пошло в гору. Может, в финансисты податься? Или в нефтянку, да и в строительстве неплохо зарабатывают, смысла идти по уже пройденному пути не видел. Не для того мне жизнь, вернее, сисадмин ноосферы, второй шанс дал, чтоб его бездарно использовать на повторение пройденного.