Рождение двойника. План и время в литературе Ф. Достоевского

Невозможно спорить с тем, что к началу третьего тысячелетия писатель «бульварных ужасов» Г. Ф. Лавкрафт стал культовой фигурой. Из его мифов была воссоздана вселенная вселенных любого мифотворчества в современной культуре. Сложно спорить с тем, что Лавкрафт является великим американским писателем. Наряду с По, Торо, Меллвилом, Твеном, Уитменом и др., его произведения с 2005 года входят в «Библиотеку Америки». Но разве все это не влияние духа времени? Сопоставим ли Лавкрафт по своему стилю с такими писателями, как Пруст и Джойс? Американский философ Грэм Харман отвечает: «Как минимум». И если господствующей фигурой предыдущей философии (во многом благодаря Хайдеггеру) был «поэт поэтов» — Гёльдерлин, — то фигурой новой, реалистической философии должен стать Лавкрафт. Прочтение Харманом Лавкрафта интересно сразу в нескольких смыслах. Во-первых, речь идет о демонстрации своего рода стилистической прибавочной ценности, которая делает невозможной сведение рассказов Лавкрафта к их буквалистскому прочтению и за которой стоит неповторимая техника писателя. Во-вторых, эта техника связывается с лавкрафтовским умением выписывать в своих произведениях зазоры, соответствующие четырем базовым напряжениям собственной, объектно-ориентированной философии Хармана. Наиболее характерны здесь — аллюзивность (намек или серия намеков на тёмные, скрытые и не сводимые ни какому описанию реальные объекты вроде статуэтки Ктулху или даже Азатота, «чудовищного ядерного хаоса») и кубизм (язык намеренно перегружается избыточностью планов, срезов и аспектов описываемого объекта, например антарктического города в «Хребтах безумия»). И в-третьих, вопреки формализму любого рода, нельзя забывать, что Лавкрафт — это прежде всего писатель ужасов и порождаемые им каскады аллюзий и нагромождения вычурных описаний ведут нас к маняще-пугающим сторонам реальности.

С 1791 года и по настоящий день Кант был и остается героем или антигероем русской литературы. Его присутствие в ней столь велико, что литературная кантиана представляет собой краткий абрис истории русской литературы.
В монографии исследуется многообразное и противоречивое восприятие личности Канта в русской литературе, разноплановые характеристики его философских взглядов со стороны русских литераторов, устойчивые тематические блоки, в которых используются имя Канта, термины или проблемы его философии, литературная критика, ирония и сарказм в адрес немецкого мыслителя, языка его философии и взглядов его русских поклонников, а также выделяются как довольно характерные черты русской литературной кантианы в целом, так и весьма необычные ее проявления на примере отдельных представителей. Наряду с этим, в исследовании указывается на возможные источники знания русских писателей и поэтов о немецком философе, а также изучается степень соответствия Канта как литературного персонажа Канту как реальной исторической фигуре, адекватность художественно переданных в русской литературе идей кантовской философии ходу его мысли в собственных философских произведениях.

Монография посвящена символическому миросозерцанию Ф.М. Достоевского. В работе обосновывается новая для достоевсковедения культурно-историческая типология символа, которая существенно восполняет преобладающий в литературоведении подход к символу как к универсальной категории. Различия культурно-исторических типов и стилей символики от Античности до эпохи Нового времени – это точки вхождения в специфику символического мышления, эпохальную и индивидуальную.
Издание рекомендовано для студентов филологических и философских факультетов, преподавателей и всех интересующихся творчеством и миросозерцанием Ф.М. Достоевского, а также вопросами развития философии.

Валерий Александрович Подорога – выдающийся российский философ, доктор философских наук, лауреат премии Андрея Белого.
Настоящее оригинальное издание представляет собой первый том фундаментального проекта аналитической антропологии литературы «МИМЕСИС». В рамках проекта на материале одной из ведущих традиций русской литературы XIX–XX веков (Н. Гоголь, Ф. Достоевский, А. Платонов, А. Белый, Д. Хармс и А. Введенский) прослеживается становление идеи произведения. Первая книга посвящена литературе Николая Гоголя, который рассматривается как «подлинный творец абсурда».